Борис Лавров, студент 3-го курса факультета теории и истории искусств Института имени И. Е. Репина
Для каждого художника в любом возрасте выставка становится серьезным творческим отчетом. Она одновременно подводит итоги, помогает осознать главное, отбросить лишнее, нацеливая на то, что предстоит еще сделать. Конечно, выставка для молодого художника, которому только еще открываются дали творчества, имеет особый смысл: ведь молодым художникам предстоит войти в общий строй мастеров культуры, найти себя, решать задачи, стоящие перед советским искусством.
Когда бываешь на выставках молодых художников, привлекает разнообразие поисков, стремление средствами искусства говорить о главном в нашей современности.
Как актуально звучат сегодня слова Льва Толстого из его письма к П. М. Третьякову: «…в искусстве есть две стороны: форма-техника и содержание-мысль. Форма-техника выработана в наше время до большого совершенства. И мастеров по технике в последнее время, когда обучение стало более доступно массам, явилось огромное количество, и со временем явится еще больше; но людей, обладающих содержанием, т. е. новым освещением важных вопросов жизни, таких людей… становилось все меньше и меньше… Искренних сердцем содержательных картин нет». Их-то и высматривают зрители на выставках.
…Вот трое молодых московских художников но командировке редакции журнала поехали на стройку Тюмень — Сургут. Обычно такие поездки дают репортажный материал, и только по прошествии некоторого времени появляются законченные работы.
Трудно представить себе современного художника, который отгородился от мира в своей мастерской. Многообразные связи с жизнью ничто не способно заменить. И когда Марина Файдыш, Андрей Ахальцев и Александр Ситников попали на стройку, увидели своими глазами молодежь, которая строит железную дорогу в тяжелых условиях, ездили по тайге, летали на вертолетах, жили со строителями, беседовали с ними, наблюдали, рисовали,— появились работы, посвященные строителям дороги. Они и составили выставку на стендах «Юности». В целом эта выставка произвела хорошее впечатление свежестью взгляда на мир, талантливостью авторов, их искренностью и стремлением образно мыслить.
Участники выставки — недавние выпускники Института имени В. И. Сурикова — окончили мастерскую плаката у профессора Н. Пономарева. Из институтских стен, из дружеского общения, из своего пока еще небольшого творческого опыта молодые художники вынесли тот необходимый «золотой запас», который будет оплодотворять их работу в ближайшие годы.
В работах молодых художников зачастую быстрота воплощения замысла идет за счет художественности, образности. Нужно обладать большой собранностью, волей, целеустремленностью, чтобы не разбрасываться на мелочи, не браться за любые темы.
Дробя свое творчество на случайные сюжеты, трудно выбрать тот единственный путь, который всегда где-то рядом. В конце концов, художник и находит его для себя. Участники выставки в «Юности» проявляют в своих работах активность взгляда на мир, художественный темперамент, любовь к своему делу. Что может нарисовать равнодушная рука без сердечной привязанности художника к изображаемому? Картинку, иллюстративное воспроизведение реальности.
Рассказывают, что в древние времена правитель приказал своему архитектору построить дворец.
Через год очень довольный своим архитектором правитель принимал гостей в новом дворце. Со всех сторон слышались похвалы в адрес архитектора. И только один человек сказал правителю: «Ваш зодчий постиг все тайны своего ремесла, но он не смог построить дворец хорошо, поэтому он построил его красиво».
Как часто внешние эффекты, красивость вредят искусству! Подлинность жизни уступает место в картинах ложному пафосу, поэзия подменяется слащавостью, ремесленное умение заменяет художнику непосредственное переживание.
У Марины Файдыш в работах ощущается некоторая робость, неуверенность в своих силах. Она идет как бы ощупью, но в каждой работе ее ведет невидимый магнит, все время в ее руке путеводная нить. Лучшая ее картина на выставке — «Здесь будет город…». Это ночной пейзаж, схваченный с птичьего полета, сверху. Художница передает общую панораму и в то же время видит детали происходящего. Все это создает единый образный строй.
Напряженная по цвету, активная по восприятию, остро скомпонованная, эта работа как бы задает тон другим картинам Марины Файдыш. Ее почерк пока только складывается, ей предстоит преодолеть натурность видения, подчинить ее иной, высшей пластической правде. По работам видно, что М. Файдыш — художник вдумчивый, серьезный. Сюжеты, которые лежат как будто на поверхности, благодаря таланту обретают силу обобщения. В этой связи интересно послушать рассказ Марины Файдыш о поездке, познакомиться с ее взглядами на искусство.
«Когда я ехала в Тюмень, мне хотелось быть в своих работах по возможности объективной. Я стремилась к сдержанности и простоте. Не люблю, когда на холсте эмоции перехлестывают внутреннюю образную суть. В данном случае, лицом к лицу с тайгой, суровой и жесткой, строгость в работах, которой я придерживалась, казалась мне оправданной, единственной формой выражения, приемлемой для передачи внутреннего содержания жизни людей.
Когда я встречалась со строителями железной дороги, разговаривала с ними, наблюдала их на работе, после работы, слушала их разговоры между собой, всматривалась в их лица, я все больше убеждалась в том, что, придерживаясь лаконичной живописной манеры, я добьюсь правды их характеров, постараюсь передать трудности тамошней жизни. Она нелегка: болота, топи, климат далеко не курортный, на неженок не рассчитан. Поэтому мне хотелось избегать эффектов в самой живописной форме. Правду в искусстве я понимаю как чистоту и высоту нравственной позиции художника, как гармонию его эстетических чувств с тем, что он воссоздает на холсте. Всякое расхождение между этими исходными точками уводит в сторону от искусства.
Мне очень близки традиции русских художников, для которых было таким характерным внимательное отношение к человеку и окружающей его среде.
Я люблю Федотова, Венецианова, Тропинина, и мне хочется следовать школе этих художников.
Когда работаешь над портретом конкретного человека, всегда происходит борьба между взаимным уважением и взаимным недоверием. Как хочется избавиться от декларативности, от приблизительности, от поверхностности! Все это часто встречается на выставках, входит в обиход, становится привычным. Когда я говорила о необходимой в работе объективности, я имела в виду изображение героя картины в отвлечении его образа от собственного настроения. Пусть каждый персонаж в картине живет своей собственной подлинной жизнью, без навязывания ему того, что ему несвойственно.
Порой видишь интересного человека с богатой внутренней жизнью. А на портрете он получается эдаким былинным персонажем, донельзя плакатным.
Если перефразировать Чехова, то знаменитое ружье, которое висит на стене в третьем акте, выстрелило в зрителя еще тогда, когда он только сдавал на вешалку свое пальто.
…В поселок строителей мы прилетели на вертолете поздним вечером. Еще глядя на поселок из окна вертолета, я очень остро почувствовала сложность жизни на новом месте. Однако на земле это первое чувство неустроенности было уже преодолено. Разноцветные квадраты окон светились уютом человеческого жилья, неторопливо беседуя, стояли группы людей под фонарями. Ярко сияла площадка для танцев, где собралась молодежь. И даже ничего не слыша за шумом мотора, можно было почувствовать, что веселье в самом разгаре. Поселок работал, жил полной жизнью напряженного трудового ритма.
Наблюдая, как люди обживают трудное место, я сделала для себя одно заключение: мне кажется, что привыкать к новому помогает человеку приверженность к традиционному. Человек обживается, создает свой мир, в чем-то похожий на тот, который был ему привычен, а в чем-то и вовсе новый. В общем, его пугает на новом месте не то, что ему предстоят физические лишения и бытовые трудности. Самое, на мой взгляд, трудное — отсутствие привычного уклада. Только тот чувствует себя на новом месте хорошо, кто вооружен против всяких неожиданностей.
И как важно здесь плечо товарища, его участливость, помощь, поддержка, иногда одним только словом. В коллективе все не так сложно, все можно преодолеть. Даже чувство одиночества.
Мне хотелось построить свои работы в форме репортажа, рассказывающего об одном дне стройки, о ее людях.
Все время меня преследовала мысль о том, как человек обживает новое место. Помогает ли ему новая жизнь, стройка, ее бурный темп по-новому взглянуть на свое прошлое. Что приносит человек с собой, с чем расстается навсегда? Ответы я искала повсюду, в том числе и в своих работах. Я поняла, вернее, остро почувствовала: нет ничего нового, и нет ничего старого. Новое тесно переплетается с привычным, создает «сегодняшнее», одновременно и вчерашнее и завтрашнее. И, поняв это, я, конечно, задумалась о том, какой же должна быть форма для объективных воплощений увиденного и почувствованного.
Во всех своих работах, которые выставлялись в «Юности», я стремилась, чтобы жизнь на холсте была подлинной жизнью изображаемых мною людей. Мне даже в названиях картин хотелось не раскрывать их содержание, а только наметить тему.
Поездка в Тюмень дала нам многое: мы получили большую зарядку».
К рассказу Марины Файдыш трудно что-либо добавить. Читатель увидит ее работы в журнале, сопоставит с ее собственными словами, в которых ключ для понимания сделанного. Можно лишь заметить, что и в работах Марины и в ее рассказе о поездке открывается художник, который стремится к «искренним сердцем содержательным картинам», о которых писал Толстой.
Второй участник выставки — Андрей Ахальцев.
Его работы, как мне кажется, менее «устоялись», чем работы Марины. В них порой непосредственность видения заменена какими-то реминисценциями, ассоциациями. Но в лучших работах своеобразно выражается и личность автора и образ увиденной им жизни. Это картины «Край тюменский» и «Самотлор». Они поэтичны, природа в них живет в романтическом освещении.
А. Ахальцев поступил в художественный институт в 1963 году, затем ушел в армию, служил в Мурманске, Заполярье, Карелии. Уже после службы в армии он закончил мастерскую плаката.
«Мои впечатления о поездке? — спрашивает Андрей.— Они в моих работах. Попробую рассказать подробнее. К будущей станции Салым от Тюмени 400 километров. Дорог нету, туда можно попасть по зимнику, водным путем. Но главный, основной транспорт — вертолет. Как в песне — «только вертолетом можно долететь». Это точно сказано. Летели над тайгой и чувствовали всю правду этих песенных слов. Поселили нас в общежитии.
Утром встали, прекрасная погода, пошли смотреть, гулять. Все новое, все выстроено недавно. В начале сентября в тайге комаров уже не было, а ребятам от них достается.
Вышли на трассу, там часть уложенного пути — это безлюдный участок. Поехали с рабочими туда, где сооружают насыпь. Много ходили пешком, по путям. Собирали чернику, бруснику, вживались в пейзаж. Вся наша работа на стройке — это не просто сбор материала для будущих картин, графических листов. Это — проникновение в характер современности. Раньше, во времена Возрождения, до него и после, художники тоже писали свою современность. Об этом мы часто как-то забываем.
Убежден, что в искусстве, прежде всего, нужно делать красивые вещи. Искусство должно быть красиво. Не внешне красиво,— красота вырастает из внутреннего образного смысла.
Раньше ученик был предан своему мастеру, у которого учился, как родному отцу. Он перенимал его приемы, способы его видения. И если был талантлив, то вынашивал свое, а если бездарен, то становился прилежным ремесленником.
Мне повезло, что я учился у хороших педагогов и что мои товарищи по институту — А. Ситников, А. Якушин, О. Гречин — многое дали мне как человеку и художнику. Сразу же после диплома мои плакаты пошли в печать. Потом я обратился к станковому искусству. Узкой специализации не люблю. Пусть каждый занимается тем, что ему по душе: ковкой, чеканкой, скульптурой. Лишь бы это помогло сформировать в себе художника. Нужно, на мой взгляд, ездить больше, чаще общаться, смотреть, не чувствовать себя на новом месте ни первопроходцем, ни посторонним. «Почеркушек», то есть быстрых зарисовок с натуры, мне делать не хочется.
Важно, чтобы пришла мысль, отстоялось что-то главное».
Андрей Ахальцев находится в процессе становления. Ему важно выработать свое видение; учеба, преемственность, товарищи — все это многое дает, но важно то, что он делает собственными руками, что постиг сам.
Александр Ситников стал известен своими картинами на молодежных выставках. Это художник с хорошим вкусом, разносторонней подготовкой. В его работах привлекает тонкое чувство цвета, острота композиции, применение в работах различных приемов древнерусской живописи, которую Саша горячо любит. Часто его картины полны иронии, сарказма. Порой эти достоинства картин А. Ситникова оборачиваются недостатками. Обращает на себя внимание «сделанность», желание удивить. Мне кажется, что эти недостатки он преодолеет. Они пройдут с накопленным жизненным опытом. Их можно считать озорством, изобразительной шуткой.
Задаю Саше Ситникову те же вопросы, что и другим участникам поездки: каковы ваши впечатления, что вы думаете об искусстве вообще?
«Мне показалось,— говорит Саша,— что Тюмень состоит из отдельных островков строек: строительство железной дороги — один островок, добыча газа — другой, а на третьем упруго упирается в серое, непроглядное небо нефтяная вышка, лес вышек.
Сильное впечатление произвела на нас сама стройка железной дороги.
Строители — молодежь из разных уголков страны. Это демобилизованные солдаты — ребята, приехавшие по зову сердца.
Девственная тишина таежной природы иногда нарушается моторами вертолета МИ-8. Пролетел вертолет — снова тихо. А стройка идет так же естественно, как невидимая глазу жизнь в тайге.
Для меня истина художника и всего его искусства — это выполнение долга перед жизнью. Каждую картину рисуешь во имя жизни, во имя любви к человеку. Так возникли и наши работы во время пребывания на стройке Тюмень—Сургут.
Искусство должно быть благородным, чистым, возвышенным, как сама природа. Для меня всегда свято добро, воплощенное в человеке. Я поэтому часто обращался в своих картинах к изображению молодых людей, одержимых искусством. Хотелось в каждом передать непохожий на других строй мыслей, чувств, переживаний. Я бы мог уподобить художника радуге: в нем и цвет голубой — цвет надежды, и красный — цвет любви, страсти, желтый — цвет солнца, фиолетовый — цвет величия и достоинства. Герой моих картин не только художник, но и строитель, и летчик, и учительница, и повар.
Если этот человек добр и прекрасен, я беру его в картину. И когда пишу, я испытываю к изображаемому то чувство, которое в обиходе называется любовью».
Заключая разговор о выставке в «Юности» Марины Файдыш, Андрея Ахальцева и Александра Ситникова, хочется сказать, что все они вдумчиво и зорко всматриваются в окружающий мир. Им многое предстоит сделать.
Журнал Юность № 1 январь 1974 г.
|