1-го мая на фабрике мертво

После длительной безработицы мне и еще двум товарищам по партии удалось в начале мая 1929 г. поступить на работу. Производство, я которое мы были приняты, охватывало свыше 200 работниц, что для нашей специальности считается крупным предприятием. Мы должны были изготовлять выходные вечерние платья для буржуазных дам, платья, из которых самые дешевые стоили 400 марок (200 руб.), а бывали и по 1.500 марок (750 руб.).
Нас приняли на работу, потому что приближался разгар сезона — до 1 мая оставалось недели 3, в это время светские дамы готовятся к лету и шьют много платьев для курортов и дач.
Не было ни одного дня, чтобы работа ограничивалась девятью часами. Нас заставляли работать и 10 и 11 часов. Мы, активные коммунистки, сразу стали убеждать работниц противиться сверхурочной работе. К нам стали прислушиваться, тем более, что с молоденькими работницами в результате переработки и плохого питания нередко случались обмороки.
Но большинство работниц, которые работали в этой фирме по 10 — 15 лет, не смели присоединиться к нам, они боялись за свой обычный кусок хлеба.
За неделю до 1 мая было об’явлено собрание о расценках. Представитель фабкома, социал-предатель, ни одним словом не обмолвился о значении 1 мая, о проведении празднования этого дня. Когда собрание шло к концу, я выступила и в нескольких коротких, но ударных словах обрисовала роль первого мая в революционном движении и заявила, что наше предприятие должно, как один человек, бросить работу в этот день и примкнуть к первомайской демонстрации. Представитель фабкома едва дал мне договорить и потом обрушился с отборной руганью на смутьянов-коммунистов.
На следующий день в цехах проводилось голосование — работать или праздновать первого мая, и хотя незначительным большинством было решено работать, дирекция и фабком рвали и метали против меня, так как большинство было крайне незначительным и было видно, что коммунистическая пропаганда пустила крепкие корни.
Нам оставалась еще неделя, которую мы решили максимально использовать, чтобы не допустить до работы в день первого мая. Созвали еще одно собрание, на котором выступили все мы трое. Мы привели примеры эксплоатации.
Там, где несколько месяцев тому назад работала одна квалифицированная работница с двумя помощницами и одной ученицей, там, сейчас она должна работать с шестью или восемью помощницами и двумя ученицами. Дальше, чтобы заставить всю группу работать с максимальной скоростью, предприниматель ввел оплату квалифицированной работницы в зависимости от продукции, сработанной всей группой. Таким образом квалифицированная работница волей-неволей превращалась в административное лицо, беспрерывно понукающее своих помощниц и учениц.
Затем мы указали, что работниц нашего предприятия держат в должности помощниц я учениц в течение многих лет, иногда 6 — 8 лет, только чтобы экономить на заработной плате. Мы указали на громадную пропасть между оплатой мужского и женского труда на нашей и на всех вообще немецких фабриках, указали на полное отсутствие мероприятий по охране труда, на растущую по минутам безработицу, на приближающуюся опасность войны с СССР, страной освободившегося от угнетателей пролетариата.
К концу нас обступили, приветствовали и горячо поддержали в нашем призыве выйти на улицу в день первого мая. При голосовании ни одна рука не поднялась за то, чтобы итти на фабрику в международный рабочий праздник.
Первого мая на фабрике было мертво. Даже штрейкбрехеров не нашлось ни одного.
Еще до конца сезона меня и моих товарищей уволили «за ненадобностью». Мы были к этому готовы. Но наше пребывание на фабрике не прошло даром.

Берлин Клара

Журнал «Работника и крестьянка» апрель 1938 г.