8
Спустя восемь лет после описываемых здесь событий кандидат технических наук Юрий Николаевич Денисюк получил Ленинскую премию. Вместе с лауреатом чувствовал себя именинником и его многолетний начальник Александр Ефимович Елькин.
ИЗ БЛОКНОТА (со слов доктора технических наук А. Е. Елькина): — Когда меня с его Ленинской поздравляли — вот, мол, ваш ученик! — я отвечал: он не ученик мой, а воспитанник… Я и помочь-то ему мало чем мог. Не мешал. Да кое-что присоветовал. Мне его когда-то как инженера дали, на срочную тему. Вдумчивый, способный парень, это скоро стало ясно. Но «волновой фотографии» я не мог оценить. Не физик. Чувствовал: интересно, а оценить не мог… Нужна-то была, сами понимаете, работа.
Так что экспериментами ему удалось заняться, лишь став аспирантом. Эта его голограмма — вогнутое зеркало — производила впечатление, я ему даже лаборантку дал и они вдвоем колдовали над эмульсиями. Когда он написал статью, я ему сказал: выясните, не потеряете ли приоритет. По открытиям у меня, правда, опыта не было. По изобретениям только. Там порядок такой: сначала оформи заявку, а потом уж можно публиковать…
Елькин был его наставником. А кто же учителем? Похоже, что старый Борн, как принято было со студенческих пор именовать уже к тому времени затрепанную «Оптику» Макса Борна, изданную в Харькове в 1937 году. Вот книга! И вот ученый! Из тех гигантов, которым проще самим написать новую главу науки, нежели составлять ее из чужих сочинений. (Так думает Денисюк.)
…По совету опытного своего наставника Денисюк подал заявку на открытие нового явления. Это было в феврале 1962 года, а к осени он уже располагал тремя отзывами из солидных научных учреждений.
В первом отзыве говорилось: данное явление не отличается от голограммного метода Габора. Во втором утверждалось: оно не отличается от метода цветной фотографии Липмана. В третьем же провозглашалось, будто данного явления вовсе не существует, работа Денисюка несостоятельна, а слово «открытие» применительно к этому заключалось в кавычки. Вот так!
Три единодушных в своем отрицании мнения за исключением решительного «нет!» не сходились ни в чем. Когда бы сошлись, это было бы более чем грустно… Но, сложенные вместе, отзывы взаимно исключали, уничтожали друг друга… как световые волны в противофазе…
Ну, и, кроме того, пока несообразные отзывы вызревали, произошли и события иного порядка. Журнал «Доклады Академии наук СССР» по представлению академика В. П. Линника («Работа очень интересная»,— писал академик) напечатал короткую статью Денисюка (в июне 1962 г), статью-концентрат с изложением самой сути, и на публикацию откликнулся Деннис Габор: прислал новые свои материалы.
А это уже позволяло Денисюку спокойно отражать выпады оппонентов, в ряду которых находился, увы, и ученый совет родного Оптического института…
Впрочем — постараемся быть объективны,— его открытие уже не было для него делом жизни и смерти. Инженер, а потом аспирант, который многим пожертвовал ради своей идеи, к этому времени стал завлабом, хотя тематика лаборатории по-прежнему была от идеи его далека. Чем-то он поступился, не нашел в себе «напряженной воли» жизнь класть на доказательства своей правоты. Возможно, устал. А возможно, не считал для себя главным просвещать тех, кто противился просвещению. Это ведь была уже не наука, а, если хотите, педагогика. Денисюк считал, что сделал свое дело и рано или поздно в открытом им разберутся, раз явление существует.
Уж в этом-то он был уверен: оно существовало!
ИЗВЕСТНО: великий Галилей не пошел на костер, хоть и с ясностью понимал, что «все-таки она вертится».

9
ИЗВЕСТНО: «Несмотря на все свои революции, наука остается консервативной» (Оппенгеймер).
Всякое открытие, любой новый факт, тем паче, когда он неожидан, изменяет сумму знаний, сложившуюся до его появления. Принять эти изменения, не сопротивляясь, невозможно. В противном случае оказалась бы размытой граница между Знанием и Невежеством. Такова диалектика.
И в то же время ИЗВЕСТНО: «Каким бы крупным ученым ты ни был, с определенного возраста появляются так называемые «слишком трудные понятия»… (Планк).
Одним из самых решительных рубителей денисюковской идеи оказался, однако, некий младший научный сотрудник, который рубил со свойственной молодости и достойной лучшего применения дерзостью. Из доброй сотни страниц он, по мнению Денисюка, прочел не далее третьей. Доберись он хоть до четвертой, то обнаружил бы несостоятельность не в работе Денисюка, а в собственном на нее взгляде. Но поскольку этого не случилось, его отзыв сыграл роковую роль.
ИЗ ЮМОРИСТИЧЕСКОГО РАССКАЗА: «…С бьющимся сердцем переступил я редакционный порог.
— Вот, сочинил новеллу,— пробормотал я.
— Зачем? — строго спросил редактор…»
ИЗВЕСТНО: «К чему новорожденный ребенок?..» (Вениамин Франклин).
ИЗВЕСТНО также: ученый монах Роджер Бэкон во второй половине ХШ века заметил, что вогнутая линза помогает лучше видеть пожилым братьям. В сущности, это было изобретением очков. Наши предки (в лице церкви) отблагодарили изобретателя тюрьмой, где он провел около четырнадцати лет. ИЗ СТАТЬИ «БЭКОН, Роджер» (БСЭ. том 6): «С точки зрения Б., существуют четыре помехи познанию истины: преклонение перед ложным авторитетом, укоренившаяся привычка к старому, мнения невежд, гордыня мнимой мудрости…»
Комитет по делам изобретений и открытий не признал открытия К. Н. Денисюка. Ошибочное, как потом оказалось, решение, принятое 29 октября 1962 года, исправлено в 1970-м.

10
…Все же, по авторитетному свидетельству Макса Планка, «слишком трудные понятия» появляются с определенного возраста. И в нашей истории это вроде бы лишний раз подтвердилось. Публично, при свидетелях, на предзащите. (К чему эта репетиция перед защитой диссертации, сказать затрудняюсь.)
ИЗ БЛОКНОТА (со слов свидетеля предзащиты Эллы Земцовой, старшего инженера): — Юрий Николаевич очень волновался, от волнения слова не мог сказать. Доклад зачитывала жена. Члены совета рассматривали экспонаты — голограммы вогнутого зеркала и микрометрической шкалы. Придирчиво — на свет, против света. Шкала наглядно показывала четкость изображения. Но возникало оно почти на самой пластинке. (Это тем объяснялось, что снимали тогда не в лучах лазера, как снимают теперь, а при свете ртутной лампы.) И вот один известный старый ученый резко выступил против: это, мол, обычные диапозитивы с изображением на самой пластинке. А все остальное — фантазии. Кто-то его поддержал, кто-то робко стал возражать. Мы, совсем зеленые, только из института, сами не решались судить, кто прав, но почему-то сразу взяли сторону Денисюка… К защите его все-таки допустили. Сочли, что в кандидатской работе не обязательно открывать что-то новое. Достаточно продемонстрировать умение вести исследовательскую работу. С этим-то никто не стал спорить…
Действительно, известный ученый, который выступил против, был стар… Но и поддержавший Денисюка академик Линник ненамного был моложе.
Так же, как академики Капица и Обреимов, которых, наряду с Линником, Денисюк в одной из первых своих статей благодарил за внимание и поддержку. Зато консерватору, о ком шла речь раньше, в ту пору не стукнуло и тридцати. Так что не стоит понимать Макса Планка чересчур буквально.

11
Свои первые голограммы Денисюк снимал в свете ртутной лампы. Изображения, это правда, получались тускловаты. Чтобы сделать поярче, приходилось по-всякому исхитряться. Он возился с эмульсиями и их рецептурой и менял спектр света в поисках лучших вариантов. Но ртутная лампа есть ртутная лампа… Других источников однородного, когерентного света в ту пору еще не существовало (источник тем более когерентен, чем меньше отличаются друг от друга излучаемые им волны).
ИЗ БЛОКНОТА (со слов Деиисюка): — О лазере я от коллег услышал и оценил его значение для голографии скоро, о чем тогда же и написал. Но сам в то время голографией уже перестал заниматься… Год рождения лазера, или оптического квантового генератора,— 1960.
ИЗ СТАТЬИ ДЕНИСЮКА (октябрь 1963): «…Основная трудность заключалась в отсутствии достаточно яркого источника монохроматического излучения… Существенный прогресс в этом направлении должно дать использование квантовых генераторов, излучение которых обладает большой яркостью при очень высокой монохроматичности…»
В сущности, эта мысль — о применении нового, необычно яркого источника света для голографии — напрашивалась сама собой и, естественно, пришла не в одну голову. А поскольку Денисюк занимался совсем иными делами, то и осуществил это на практике, естественно, другой исследователь. Точнее, другие… Экспериментально такие голограммы впервые получили американские физики Э. Лейт и Ю. Упатниекс в 1964 году.
ИЗ СТАТЬИ ЭММЕТА ЛЕИТА И ЮРИСА УПАТНИЕКСА (журнал «Наука и жизнь», 1965): «Применяя газовый лазер в качестве источника света, мы в нашей лаборатории Мичиганского университета научились получать высококачественные трехмерные голограммные изображения. Частично в результате наших исследований, частично в результате того, что лазер как источник когерентного света сулит колоссальные, еще не изведанные перспективы, интерес к возможным применениям этого замечательного фотографического процесса ныне значительно возрос…»
В этой переведенной из журнала «Сайентифик Америкен» статье Денисюк не упомянут ни разу.
Тем не менее он мог быть благодарен авторам.
Статья невольно напомнила — тем, разумеется, кто знал да забыл,— что ведь был и у нас аспирант, который носился с подобной идеей. Интерес к ее применению в самом деле значительно возрос… Словом, когда Юрию Денисюку предложили организовать новую лабораторию голографии, ему не надо было раздумывать над ответом.

12
На солнечном припеке вместе с Димой Стаселько — сотрудником лаборатории голографии, молодым кандидатом наук — рассматриваем голографические снимки самого Димы. Снимки вдвойне Димины: он и фотограф (голограф?), он и объект съемки. Иными словами, рассматриваем голографические автопортреты.
Если уж быть совсем точным, рассмотреть их пытаюсь я. Дима показывает. Учит меня видеть. Для этого требуется пока что определенный навык.
Две стеклянные пластинки с виду не отличишь. На обеих (по словам Димы; я покамест не вижу ничего) — голограммы, снятые в лазерном свете. Но одна — по способу Лента, а другая — по способу Денисюка. Снимок «по Лейту», объясняет мне Дима, надо рассматривать в тех условиях, при каких велась съемка. То есть в тех же одноцветных лучах лазера. В белом солнечном свете, что содержит в себе всю радугу (Дима, понятно, говорит: спектр), изображение смазывается. Но Дима все-таки показывает его — для сравнения.
Наставив пластинку на солнце, с трудом улавливаем некое красное пятно; под умелым Диминым руководством наконец вижу подобие красной маски с белыми прочерками губ и глаз.
Теперь очередь второй пластинки.
На просвет, против солнца, она мутновато-прозрачна. («Под микроскопом,— комментирует Дима,— был бы виден замысловатый интерференционный узор, по внешности ничего общего с объектом».) Но снимок «по Денисюку» надо рассматривать не против, а по солнцу. Поворачиваемся, как по команде «кру-гом!», и когда я заглядываю на пластинку из-за Диминого плеча, мне просто кажется, что у него в руках зеркало. Правда, непривычное, темно-красное,
будто бы медное. Дима выглядит в нем индейцем.
(Комментарий Димы: «Снимок сделан в красной области спектра. Если б снимали в синей или зелёной, изменился бы соответственно цвет».)
Если смотреть на изображение прямо, видишь Диму вполоборота. Он и на самом деле так стоит.
Если заглянуть справа, из-за другого его плеча,— на пластинке профиль. Шагнув влево, могу рассмотреть Димин фас.
Но я еще не поверил в портрет. Иллюзия зеркала так велика, что я поворачиваю Димину руку с пластинкою вместе, и, вот чудеса, в «зеркале» Димино лицо ложится набок, тогда как в натуре, разумеется, нет. А кроме того, в натуре оно смеется, тогда как на пластинке остается серьезным. Как ни верти, никуда не денешься: это портрет. Без обмана! Или, точнее, с обманом, но только с оптическим. («Сейчас мы работаем над тем,— буднично говорит Дима,— чтобы добиться при воспроизведении естественности цветов».)
В сущности, Дима Стаселько продемонстрировал мне то самое, от чего в повести «Звездные корабли» «невольно содрогнулись» оба профессора. То самое, что заставило в свое время молодого инженера Денисюка сделать выбор. То, что стало его целью. Он достиг ее весной 1969-го (разумеется, в первом приближении, вчерне).

13
Занялись этим сразу же, едва лаборатория образовалась. Но прежде чем «пушкарь» у лазера произнес «клиенту» сакраментальное: «Спокойно, снимаю!» — пришлось поломать голову над десятком проблем. Теперь, когда Денисюк был уже не один, ответы отыскивались сравнительно быстро. В один прекрасный день у оптиков завелся лабораторный мышонок.
ИЗ БЛОКНОТА (со слов Димы Стаселько): — Я его притащил от знакомых из биологического института, и отвечал он многим требованиям, предъявляемым к нему наукой. А именно: был мал (то есть требовал минимальной мощности лазера), бел (то есть хорошо, диффузно рассеивал свет) и прыток. Чтобы ограничить последнее свойство, при съемке сажали мышонка в тесную клетку и вскоре таким образом подобрали необходимую выдержку. Она составляла три стомиллионных доли секунды!.. Существовавшие импульсные лазеры не справлялись с задачей. Пришлось разрабатывать собственный…
После нескольких десятков сеансов мышонок стал слепнуть… Но погиб не от лазера, а от банального воспаления легких. Испачкался, стал хуже рассеивать свет, его вымыли и простудили… Как жертва науки он был торжественно погребен под стенами Оптического института.
Вторым «живым объектом» стала человеческая рука. С ней экспериментировали, чтобы не терять времени, пока придумывали, как от лазерной вспышки предохранять глаза.
ИЗВЕСТНО: на первых фотоснимках-дагерротипах изображены натюрморты. Когда же стали снимать портреты, то лица чуть ли не мелом белили, а голову удерживали в специальных захватах, чтобы не шевелилась. Выдержка достигала получаса.
ИЗВЕСТНО ТАКЖЕ: первые телевизионные передачи требовали такой освещенности, что вынести ее могли лишь гипсовые фигуры. Затем было передано изображение человеческой руки — впервые, кстати, здесь же, в Ленинграде, километрах в пятнадцати от Оптического института, в Лесном, в 1926-м…
ИЗ БЛОКНОТА (со слов Стаселько): — Придумали, наконец, между лазером и глазами поставить экран-рассеиватель. Он снижал плотность излучения по расчету в миллион раз, но все же потока желающих запечатлеться для истории не наблюдалось. Короче говоря, с себя начали. Тема моя, я и сел первым, потом соавторы… Ощущение в момент съемки? Словно где-то сбоку махнут красным платком.
Голографическому портрету человека посвящен лишь один из разделов кандидатской работы Д. И. Стаселько по импульсной голографии. Кроме этого, на основе разработанных под руководством члена-корреспондента Академии наук СССР Юрия Николаевича Денисюка теории, схем, методов, с помощью «собственного» импульсного лазера получены голограммы таких мгновенных явлений, как, например, газовая струя при горении пороха.

14
Будущие возможности голографии Денисюк сумел оценить рано.
ИЗ ПЕРВОЙ СТАТЬИ ДЕНИСЮКА («Доклады АН СССР», 1962): «…может оказаться полезным для развития изобразительной техники, в структурном анализе, гидролокации, радиолокации, ультразвуковой дефектоскопии, а также для изготовления элементов типа дифракционных решеток»…
Через год он прибавил к звуко и радиовидению возможность делать видимыми и электронные волны (что сумел еще Габор) и рентгеновские. Теперь к этому добавляют потоки газов, и элементарных частиц, и космической пыли. Короткий импульс — «остановись, мгновенье!» — и волновой фронт заморожен, запечатлен, замурован. А потом, в «размороженном» виде, изучайте его, сколько и как хотите. Хоть полет пули или мезона, хоть взрыв, хоть термоядерную плазму!
Голографические приборы для контроля деталей…
Голографические запоминающие устройства небывалой емкости…
ИЗ СТАТЬИ ДЕНИСЮКА (журнал «Природа». 1971): «На первый взгляд такое изобилие возможностей может показаться простым следствием того, что главное приложение еще не найдено. Однако это не так. Специфика голографии как раз в том и состоит, что она представляет собою некое достаточно универсальное орудие исследования внешнего мира…»
И все же для самого Денисюка изображение — «необыкновенно, невероятно живое»,— воссоздающее полную картину действительности, по-прежнему остается самым интересным, захватывающим. В отличие от многих исследователей, обратившихся к голографии для решения сугубо технических задач, он с этого начал и хранит этому верность.
ИЗ ЛЕКЦИИ ДЕНИСЮКА (1973): «Летчику, который пытается посадить в тумане самолет, приборы могут дать все необходимые данные. Однако цифры сами по себе мало что говорят пилот у. Можно, конечно, пытаться запустить их в компьютер, однако современный компьютер сгорит быстрее, чем решит все возникающие в этой ситуации проблемы. Положение совершенно меняется, если на основании этих цифр с помощью голографии подать пилоту «вычисленное» изображение посадочной полосы…
Миллионы людей во всем мире водят различные самодвижущиеся аппараты. Учиться управлять ими становится все сложнее и опаснее. Затраты по созданию тренажеров, на которых могли бы обучаться космонавты, пилоты, водители автомашин, в конечном счете оправдываются.
…Я не решаюсь подходить к тонкому и хрупкому миру искусства, расценивая его как входное устройство для мозга или тренажер для воспитания мыслей и чувств. Однако мне кажется бесспорным, что искусство кинематографии только выиграет, если будет создавать полную иллюзию действительности изображаемых событий…
Проблема создания голографического кино технически весьма сложна… Однако работы в этой области существенно облегчит то, что наряду с такой дальней целью существуют гораздо более простые практические задачи, которые требуют развития той самой техники, которая может быть в дальнейшем использована при создании кинематографа…»
Что имеет в виду ученый под «более простыми практическими задачами»?
Это и синтез объемных рентгеновских изображений, над чем физики уже работают вместе с медиками. И синтез оптических макетов проектируемых зданий, конструкций, машин. И уже разработанная американскими специалистами голографическая система видеозаписи. И голографические «копии» скульптур и разнообразных художественных изделий для передвижных выставок и для обмена между музеями — такая работа начата в содружестве с Эрмитажем. И создание целых домашних «эрмитажей» из таких копий-диапозитивов путем их размножения…
ИЗВЕСТНО: Джонатан Свифт предсказал существование двух спутников Марса и даже назвал их — Фобос и Деймос. Слово «робот» придумал Чапек, а в гиперболоиде у Алексея Толстого без труда узнается лазер.
Число подобных примеров можно умножить. Но было бы более чем наивно сводить к таким «приложениям» взаимодействие искусства с наукой. Оно, это взаимодействие, разумеется, несравнимо сложнее. Все же в истории Юрия Денисюка любопытно, что круг замкнулся…
ИЗ ТОЙ ЖЕ ЛЕКЦИИ: «…Действие, которое будет оказывать такой вид искусства на психику, трудно переоценить. Кто сможет остаться безучастным к разыгрывающимся рядом драматическим сценам? Фактически это будет совершенно новый вид искусства с принципиально новыми выразительными средствами. Есть все основания полагать, что широкое внедрение такой техники существенно определит образ жизни и психологию будущих поколений. Такая благородная цель стоит того, чтобы тратить на нее свои силы…»

Журнал Юность № 4 апрель 1974 г

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области