Девушкам дарят цветы, а мне еще никто никогда, пойду куплю себе сама и подарю»,— так, проснувшись ранним утром, подумала Гульжанат. Она тихонько встала, умылась, расчесала и заплела косы. Вытерла чистым носовым платком новые туфли, прижала их к щекам. Надела новую комбинацию, новое платье. Подошла к зеркалу. «Посмотрите, девочки, разве есть что-нибудь общее между той девушкой в широком, бесформенном платье, закутанной по губы в платок, которая жила в ауле среди нас, и этой изящной, черноволосой красавицей? Вот что значит по-современному одеваться, следить за своей внешностью», — услыхала она мысленно голос любимой учительницы. Да, Ирина Григорьевна обязательно бы так сказала. Гульжанат улыбнулась и подумала, что в обновках она и улыбается и волосы поправляет как-то совсем по-другому, легко, грациозно и весело.
Гульжанат вышла во двор. Всходило солнце, было тихо и свежо. «Может быть, вернуться, надеть кофточку? Нет, весь вид испорчу, ничего, не замерзну, скоро поднимется солнышко и станет тепло». Поеживаясь, Гульжанат прошла двор, открыла калитку и наткнулась на огромный букет осенних роз.
— Колоссально! Ты меня ждала?
— Нет. Ой! — И Гульжанат запрятала лицо в розы, которые ей протянул Амирхан.
— Колоссально, что меня встретила. А я ломал себе голову, как тебя разыскать, ведь в вашем дворе сто квартировладельцев. Я приехал на один день, просто чтобы тебя поздравить. В редакции никто не должен знать, что я вернулся.
— Спасибо за платье, я должна тебе за него двадцать пять рублей. Отдам в получку, только не в эту, в следующую.
— О чем ты говоришь? — возмутился Амирхан.— Это же подарок!
— Но тогда в твой день рождения я тебе тоже подарю…
— Ну что ты торгуешься, какая ты красивая! Всегда носи туфли на высоких каблуках, они тебе очень идут. Пойдем ко мне? Отпразднуем. Не по улицам же нам ходить. Обязательно встретим какую-нибудь «жабу». Для всех я в командировке, а то разговоров потом не оберешься, еще на редколлегии прорабатывать будут. Ты и попрощаться не захотела, когда я уезжал, сердишься?
— Прости.— И Гульжанат снова спрятала свое лицо в цветы. Она первый раз в своей жизни держала в руках белые и пунцовые ароматные, роскошные, колючие розы. У них в ауле розы не росли.
— На углу меня ждет такси, поехали,— сказал Амирхан,
Дверцы такси захлопнулись, и они помчались по улицам города.
— Колоссально! — радовался Амирхан.— Колоссально! Мы отпразднуем с тобой вдвоем день рождения, ты молодец, самостоятельная!
Молча они поднялись по лестнице, молча вошли в квартиру. Амирхан оробел, неловко предложил Гульжанат стул.
— Садись, вот яблоки.— Он пододвинул вазу.— Я сейчас приготовлю поесть, — Амирхан вышел на кухню и долго стучал там тарелками. Потом принес холодное мясо, брынзу, трехлитровый баллон топленого масла, поставил все на стол, достал бутылку коньяка, рюмки.— Давай розы, я поставлю их в воду.
— Не надо,— покачала головой Гульжанат и спрятала лицо в цветы. Она продолжала держать их в руках.
— Ну, давай выпьем за твои восемнадцать лет! Колоссально, что мы вместе!
— Не надо.— И Гульжанат отодвинула бутылку.
— Но так же положено,— возразил Амирхан.
— Не надо.— И Гульжанат еще дальше отодвинула бутылку.
— Ты права,— согласился Амирхан,— к черту коньяк, я сяду рядом с тобой?
— Садись туда.— И Гульжанат показала на диван, стоящий в противоположном конце комнаты.
Амирхан прошелся несколько раз по комнате, потом послушно сел на диван. Молчание стало тревожным. «Подойду сейчас и поцелую ее».
— Не надо,— будто бы угадывая его мысли, остановила его Гульжанат.
Так они и сидели в разных концах комнаты. Она, зарывшись лицом в цветы, тихонько плакала. Он, пожирая ее глазами, обзывал себя болваном и не смел даже пошевелиться. О чем плакала Гульжанат, она и сама не знала, на душе было светло, радостно и тихо.
— Ну, давай выпьем,— сорвался с места Амирхан, взял бутылку и налил полные рюмки,
— Что ты! Я уйду,— поднялась Гульжанат.
— Что случилось? Почему ты плачешь? — Такую нежность, такую силу любви ощутил он к этой девушке, что сам испугался. Как же так? Выходит, теперь ему жить в вечной тревоге… Вдруг она попадет под автобус, заболеет, умрет? Как же ему тогда без нее?
— Кто тебя обидел?
— Никто. Что ты? Розы вянут. Пойдем, я отнесу их домой. Пойдем. Надо же идти на работу.
Они вышли на лестничную площадку, и сразу открылось несколько дверей — соседи Амирхана, спешившие на службу, с любопытством разглядывали заплаканную Гульжанат, растерянного Амирхана и двусмысленно хмыкали.
В это осеннее утро Гульжанат с большим букетом увядших роз обращала на себя всеобщее внимание. Эти увядшие цветы, эти поникшие, мертвые розы, куда она их несет? Почему не выкинет? А ее заплаканное лицо давало повод для домыслов.
У Амирхана вид был отрешенный и растерянный. На фоне обычного делового утра оба выглядели странно. Выходя из подъезда дома, они встретили машинистку редакции, через несколько шагов заведующего отделом писем Арслана, потом редактора. Никто из них им не задал ни одного вопроса, только у всех округлялись, чуть не лезли на лоб глаза. И не успела Гульжанат переступить порог корректорской, как во всех кабинетах редакции только и разговоров было, что Гульжанат ночевала у Амирхана. «Такая скромница. Хороша, нечего сказать, своими глазами видела»,— рассказывала в каждом кабинете машинистка.
— Я предчувствовал,— упавшим голосом говорил Курбан-Кады, дергая себя за левое ухо.
Разговоры эти дошли до Магомеда Магомедовича.
— Ты что это сегодня такая нарядная? — неприязненно спросил старик.
— День рождения у меня, восемнадцать лет исполнилось.
— А ты слыхала, о чем говорят в редакции? Будто ты к Амирхану жить перешла,— смягчил старик суть дошедшей до него сплетни.— Замуж вышла.
— Я?! — растерялась Гульжанат.
— Ну да, ты. Машинистка своими глазами видела, как вы выходили утром из его подъезда. Всякими пустяками делишься, а об этом молчишь. Вся редакция говорит. Поздравляю!
— Да не с чем меня поздравлять, я к нему просто так зашла, на минуточку.
В это время редактор спрашивал у Амирхана:
— Почему вернулся? Говорят, девчонку испортил?
— Я попрошу вас выбирать выражения,— вспыхнул Амирхан.— Гульжанат моя невеста!
— Ну-ну, прости! — засуетился редактор.— Когда же свадьба?
— На днях.
Через несколько минут об этом разговоре уже знала вся редакция. Не знала о нем только одна Гульжанат. Амирхан ходил из кабинета в кабинет и принимал поздравления. Потом спустился в корректорскую и вызвал Гульжанат.
— Через неделю наша свадьба, согласна?
— Так скоро, так скоро…— растерялась Гульжанат.
А Амирхан зашел в корректорскую.
— Магомед Магомедович, у меня к вам просьба, у меня нет здесь старших родственников. Вы не поедете с тетушкой Барият в аул к родным Гульжанат?
— Зачем? — сурово свел брови старик.
— Сватать. Просить их согласия на мой брак с Гульжанат.
— А-а, что ж, спасибо за честь. С удовольствием поеду. Сегодня же все обговорю с Барият.

Журнал Юность № 11 ноябрь 1971 г.

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области