Гульжанат зачислили на первый курс филологического факультета. Все ее сокурсники поехали первого сентября в совхозы убирать виноград, а Гульжанат по ходатайству редакции оставили в городе. Как и прежде, она работала в газете подчитчицей.
Амирхан поручил Гульжанат сходить на фабрику, найти там лучшую производственницу и написать о ней заметку.
Он дал ей памятку:
1. Узнать, с какого года и кем она работает.
2. На сколько процентов перевыполняет план.
3. Член ВЛКСМ или КПСС.
4. Какую общественную работу выполняет.
5. Какие газеты и журналы выписывает.
6. Семейное положение.
Гульжанат выучила наизусть вопросы, взяла блокнот, шариковую авторучку, которую торжественно вручил ей Амирхан, и отправилась на задание.
Шла и мечтала, как в один прекрасный день дома развернут газету и увидят заметку, подписанную ее именем. Соберется вся семья, и сестра прочтет заметку вслух… И все будут долго обсуждать, удивляться, хвалить ее, Гульжанат. Весь день будут скрипеть ворота в доме, будут приходить соседи, и уже охрипшая Саният будет каждый раз перечитывать заметку вслух. А вечером на годекане старики будут рассматривать газету, одобрительно цокать языками и говорить отцу, что его дочь скоро станет большим хакимом.
А вдруг ее пригласят работать редактором районной газеты? Как же Амирхан? Гульжанат покраснела, она поняла, что не мыслит теперь своей жизни без него.
Всю ночь напролет она писала заметку, писала, рвала и снова писала, читала подшивку газеты, которую принесла с собой.
Барият тоже не спала, следила за Гульжанат, удивлялась: разве для того, чтобы написать простую заметку в газету, нужно так волноваться? Гульжанат обещала Барият прочесть заметку, и старуха терпеливо ждала — у нее, как всегда, была бессонница.
Под утро Гульжанат кончила писать, посмотрела на хозяйку и подумала вслух: «Уснула тетушка Барият»…
— Ничего я не уснула,— высунула голову из-под одеяла Барият,—жду, читай.
Гульжанат обрадовалась, ей не терпелось прочесть вслух плоды своего труда.
«Редакция областной газеты поручила мне написать заметку о передовой работнице, до этого я никогда не писала в газету и очень волновалась. Я пошла на фабрику, еще не зная, о ком буду писать. По дороге остановилась возле строящегося здания. Несколько девушек в спортивных костюмах, все перепачканные раствором, стояли на деревянных козлах и штукатурили дом. Вначале мне показалось, что девушки стоят не на козлах, а на ходулях, как мальчишки в ауле, когда двое становятся лицом к лицу и танцуют. Только одна из девушек стояла внизу и штукатурила фундамент. Она была не загорелая, как те, а белолицая. Меня очень заинтересовала маленькая, хрупкая и очень подвижная девушка. Она то прыгала с одних козел на другие, то спускалась на землю, смотрела вверх, запрокинув голову, и что-то без конца говорила.
«Эта главная у них», — подумала я. Слышу, она говорит той белолицей девушке, что была внизу, по-даргински: «Что значит не могу? Чем ты хуже других, почему падаешь духом? Рано тебе, моя дорогая, сдаваться, захочешь — всех нас перегонишь. Во-во, так, так». Все это она говорила спокойно, без раздражения. Мне очень понравилось, что она это замечание сделала ей по-даргински. Те девушки были русскими и не понимали ее языка.
Я еще не знала эту маленькую бригадиршу штукатурщиц, но сердце мое затеплилось к ней любовью, как к родной сестре. Я вдруг решила, что буду писать именно о ней.
Не помню, с какого слова начала я наш разговор, но мы быстро с ней познакомились. Она предложила мне пустое ведро, перевернув его вверх дном, а сама села на кучу мусора, обхватив колени руками. Раньше чем я успела ей задать заученные вопросы, она узнала, откуда я, где работаю, как живу. Говорила со мной, улыбалась, а сама все время косила глаза то на белолицую, то на девушек, которые работали на козлах. Я сказала, что хочу написать о ней в газету. Она очень обрадовалась, обняла меня за плечи, а потом извинилась и стала сдувать с меня пыль.
— Вот не ожидала, не думала, что обо мне тоже можно написать. Приятно слышать о себе доброе. Правда, я ничего особенного не делаю, но очень люблю свою работу.
— План перевыполняешь? — обрадовалась я случаю задать заученный вопрос.
— План-то выполняем, да разве дело только в этом? Главное — учу девочек делать все добросовестно, прочно, красиво, чтобы на свою работу не стыдно было смотреть и сейчас, и через год, и через пять лет. Дом-то ведь строим не на один день и не на год.
— Ты член ВЛКСМ? — вставила я свой очередной вопрос и тут только поняла, что не дала ей окончить мысль, перебила ее. Мне стало очень неловко, но моя собеседница не обиделась.
— На той неделе приняли кандидатом в партию,— серьезно ответила она,— но я не договорила, хочу рассказать о том чувстве, когда кончаешь отделку дома… Только тогда и замечаешь, какая ты вся перепачканная и какой чистый и нарядный дом. Тогда я бегу скорей к себе, умываюсь, переодеваюсь во все праздничное и иду опять смотреть на свой дом. Девушки надо мной за это подшучивают, да я не обижаюсь. Ты не записывай, в газете об этом не пишут, а то меня на смех поднимут.
— А какую общественную работу выполняешь? — вставила я опять свой вопрос.
— Сейчас никакой, сын у меня маленький, с ним знаешь сколько хлопот? Иногда неделя проходит, газету в руки не возьмешь, некогда. Ну, да ты это не записывай, об этом тоже не пишут. Вот лучше запиши: дом думаем дать к Октябрьским праздникам, стараемся вовсю, пока мы еще никого не подводили. Ну, заговорилась я, прощай, а то мои девчонки вон уже сколько сделали, придется догонять. А эта, — показала она на белолицую,— у нас новенькая, хорошая девушка. Всему сразу хочет научиться, чуть что — духом падает. Сегодня я позвала ее к себе в гости, приходи и ты, сынишку моего увидишь, с мужем познакомлю, он у меня тоже бригадир, только слесарей.
— Сегодня я не смогу, в другой раз как-нибудь,— пообещала я и собралась уходить и тут только вспомнила, что не знаю, как ее зовут. Увлеклась и забыла спросить. Я вернулась.
— Зумруд Юсупова, Зумруд! — улыбнулась девушка».
— И все? — спросила Барият.
— Да, все.
— Жаль. Хорошая девушка Зумруд, ты еще напиши о ней.
Гульжанат обняла тетушку Барият.
— Спасибо вам, спасибо за все!
— Подожди, задушишь, тебе спасибо, что о хорошем человека написала, а мне за что?
— Вы тоже хорошая, очень хорошая, ой, спать хочу, глаза слипаются.
Утром Гульжанат пришла в редакцию и, увидев, что Курбан-Кады один в кабинете, обрадовалась.
— Прочтите, вот заметку написала.
— Давай!
Курбан-Кады сел, взял ручку и стал читать. Гульжанат стояла рядом.
— Молодец! Очень непосредственно. Определенно у тебя дар божий. Давай только первый абзац с тобой чуть-чуть подсократим. Вот так, смотри: «Редакция поручила мне написать корреспонденцию. Я никогда еще не писала в газету и очень волновалась». И дальше Курбан-Кады вычеркнул еще несколько слов: «особенно», «именно», «даже».
— Вот и все, а теперь отдадим секретарю,— предложил Курбан-Кады.— Ты пиши, пиши, я сегодня же еще тебе задание дам. Определенно у тебя есть литературные способности.
— Дайте заметку, я сама отдам,— смутилась Гульжанат.
Пришел Амирхан. Гульжанат, сгорая от смущения и страха, отдала заметку ему, он, даже не развернув ее, спрятал в ящик стола.
— Сделала? Ну и колоссально!
Гульжанат бегом спустилась в корректорскую и томительно ждала весь день, но Амирхан молчал. Гульжанат была уверена, что он сознательно избегает разговора, так как заметка ему не понравилась.
Был конец рабочего дня, Амирхан заглянул в корректорскую. Гульжанат не выдержала,
— Что, очень плохо? — спросила она.
— А-а? Ты о чем? Нет, все в порядке, уже в наборе. Пойдет в сегодняшнем номере, вечером прочтешь. Я вот думал, может, в командировку тебя послать, в аул, к родным. О колхозе своем напишешь, о том, как проводит молодежь свой досуг, я помогу.
Гульжанат задохнулась от счастья, неужели это возможно? Появиться дома, с подарками, всех увидеть? Но долг, проклятый долг…
— Не сейчас, позже бы,— вздохнула Гульжанат.
— Пожалуйста, когда хочешь.
Гульжанат не могла дождаться вечера. Наконец в ее руках полоса, еще пахнущая типографской краской, первая, только что оттиснутая. Она искала свою заметку и не могла найти. Правда, под одной из информации стояла ее фамилия, но эту заметку писала не Гульжанат.
«Бригада штукатурщиц СМУ-1, возглавляемая З. Юсуповой, став на трудовую вахту, взяла новое обязательство: досрочно, к Октябрьским торжествам, сдать дом по улице Двадцати шести бакинских комиссаров. Недавно в жизни бригадира штукатурщиц произошло важное событие: З. Юсуповой, как ударнице коммунистического труда, было оказано высокое доверие, ее единогласно приняли кандидатом в члены КПСС.
Хорошо понимая значение личного примера, З. Юсупова всегда опережает бригаду, работая легко и увлеченно. Особое внимание она уделяет обучению и воспитанию молодых, так сказать, новичков. Она умело прививает им любовь к труду, гордость за свою профессию, недаром в бригаде говорят: «С нашей Зумруд хорошо работать и дружить».
Если подумать о том, что же главное в характере молодого, но опытного бригадира, то все, кто ее знает, не задумываясь, скажут: простота и скромность. Об этом лишний раз говорит тот факт, что, когда она узнала, что мы собираемся писать о ней в газете, З. Юсупова смутилась и запротестовала: «Зачем обо мне писать?! Я ничего особенного не делаю, просто, как все, люблю свою профессию».
— Это не я писала,— сказала Гульжанат, подавая газету дежурившему Амирхану.
— Как же не ты, я только подправил, все факты сохранились.
— Ни одного моего слова не осталось, значит, я не умею писать? Зумруд же хотела, чтобы о ней написали в газете, а тут…
— Так лучше, она будет благодарна тебе, а что касается ходулей и того, что она говорила, читателю газеты нет до этого дела, я подсократил.

Журнал Юность № 11 ноябрь 1971 г.

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области