Далгат пробыл у тетушки Барият два дня. Сходил в редакцию, познакомился с Магомедом Магомедовичем и Курбан-Кады, возгордился, что его дочь «так хорошо воспитана и такая умница», и уехал в аул победителем.
Вскоре Гульжанат получила письмо от матери. Она пропустила первый большой абзац, где, как водится, были перечислены имена отца, матери, братьев, сестер, тетей, дядей, бабушек, дедушек, знакомых, которые передавали ей привет, и сразу принялась читать суть.
«Дорогая моя дочь Гульжанат! — писала сестра Саният под диктовку матери.—Ты нас так испугала, так нас обидела, и поэтому мы на твои письма не отвечали. Отец был очень злой. Я сама ругала тебя да и немало слез пролила. Когда отец поехал к тебе, я очень боялась и все ночи не спала, до самого его возвращения, и плакала от счастья, когда он вернулся довольный. Отец рассказал о твоей хорошей жизни. Теперь он тобой даже немножко гордится, но виду не показывает.
Золотко мое Гульжанат! Ты пишешь, что недели через три вышлешь нам рублей двадцать — тридцать. Спрашиваешь, выслать деньги или купить на них что-нибудь? Да насытится твоя жизнь счастьем, моя дорогая! Работа у тебя легкая и очень хорошая, раз ты так много денег получаешь, что можешь и себя кормить и нам высылать. Отец очень хвалит людей, с которыми ты работаешь, они ему сильно понравились. Мы долго думали и решили, что лучше послать нам посылку, чем деньги. Что мы здесь за деньги купим? Только жаль, что ты не увидишь, как гордо я буду нести посылку с почты домой. Нарочно пройду по всему аулу. Пусть все видят и завидуют.
Что купить?
Отец долго ничего не хотел говорить, но потом сказал, чтобы ты купила ему такой кальян, какой у соседа нашего Абумуслима.
Мне, дочь моя, купи домашние шаркатели, но не такие, как у твоей бывшей учительницы, Гульжа-рият. Когда она ходит по дому в своих шаркателях — пятки видны. Мне такие не надо. Купи такие, чтобы, как чувяки, закрывали ногу.
Сестре Саният — платок, только настоящий, шерстяной или полушерстяной, но не такой легкий, чтоб ветер мог сорвать с головы и унести, как это случилось на базаре с дочерью Абумуслима, когда она приехала из города на каникулы.
Рукият — платье из сатина или ситца, только не такое короткое, какие носят в городе, а обязательно на четверть ниже колена.
Хадиже — чулки, какие можно носить и взрослым и детям, которых, как она говорит, не видно на ноге. Не знаю, зачем их носить, если не видно? Я не хотела такие, но она плачет и все просит такие.
Ханбике хочет зеркало, но ее не надо слушать, лучше купи ей гребешок и килограмма два хорошего мыла на всех. Такое мыло, ты знаешь, продается в красивых бумагах, как халва.
Колобок просит куклу, которая кричит «Мама!», когда ее неправильно держат. Но зачем ей такая кукла, когда я рядом? Лучше купи парочку трусиков, только не такие — с узкой ленточкой в середине, какие носят дети врача Надежды, а настоящие, чтобы люди не смеялись, когда Колобок наклоняется за чем-нибудь.
Закария хочет велосипед, но ты не обращай на него внимания. Велосипед — как поместится он в посылку? И вообще велосипед покупать не надо — он может упасть и сломать себе ногу. Потом он тебя будет упрекать, что остался хромым. Лучше купи ему какую-нибудь обувь, только не с дырочками, как будто их мыши ели, а настоящие, чтобы можно было носить и зимой и летом.
Омар-Гаджи никакого большого мяча не надо, мяч можно из войлока сделать и катать. Как раз такой я ему сделала на той неделе, но он потерял. Новый тоже все равно потеряет. Купи ему шапку, только не соломенную. И помни — хотя маленький, у него голова почти как у отца.
Юла просит железную юлу красного цвета, которая крутится и гудит, как ветер в трубе. Но ты не слушай, юлу можно сделать и из рога. Купи ему новые калоши. Только не забудь — у него нога такая же, как у Хадижи, хотя ему четыре года, а ей восемь лет.
Если останутся деньги, можно купить одежду для самого-самого маленького, на случай, если у родственников или у кого-нибудь из знакомых родится ребенок. Помнишь, однажды папа привез из Дербента, когда Юла родился? Рубашки, нижнюю и верхнюю, штаны, которые сшиты так, что не нужно носки носить, и шапочку на голову — мягкую-мягкую. Все они очень дешевые.
Вот и все, что нам надо, моя куропаточка.
Крепкого здоровья и спокойной ночи тебе.
Мы ложимся спать.
Ждем от тебя посылку».
Гульжанат задумалась. Ей вспомнился аул, она живо увидела всех своих.
«Они думают, что я богачка! — усмехнулась Гульжанат.— Чтобы послать столько гостинцев, надо год работать. А что, если на самом деле послать такую посылку — пусть сама останусь без денег! Пусть!» — И она принялась подсчитывать, что сможет купить, если истратить до копейки все деньги, что получит в редакции и за мороженое?

Журнал Юность № 11 ноябрь 1971 г.

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области