Иван ЩЕДРОВ
Специальный корреспондент «Правды» Иван Щедров рассказывает читателям «Работницы» о своих встречах с женщинами Демократической Республики Вьетнам.

БОЙЦЫ МОРСКОЙ КРЕПОСТИ
Третья за день воздушная тревога застала нас в порту. Опережая вой американских стервятников, со всех сторон загрохотали зенитные батареи, и в эту канонаду то и дело врывались дробные очереди пулеметов. Порт вмиг замер, опустел. Над широкой протокой шла четверка американских реактивных самолетов. Второй заход они делали уже втроем. Четвертый, оставляя позади черный шлейф дыма, стремительно падал где-то над северной окраиной города. Бой продолжался пять минут. Еще через три минуты над городом поплыл хрипловатый голос сирены. Отбой. В порту снова закипела работа. Скрипели трудяги-краны, один за другим шли через проходную грузовики. По двору спешили рабочие в синих спецовках. Из окошка крана кричала кому-то молодая женщина. Ветер трепал выбившиеся из-под косынки волосы, нес к реке звонкий голос.
Хайфон — по-вьетнамски «морская крепость». И хотя от него до моря двадцать километров, название точное. В дни войны люди вкладывают в это название особый смысл: Хайфон стал сейчас передним краем борьбы.
Пентагон разработал планы морской блокады города, превратил его в одну из мишеней американской авиации. Но Хайфон не сдается. Он продолжает жить и бороться. Нам, советским людям, Хайфон своею судьбой напоминает Одессу, да они и связаны между собой крепкой дружбой городов-побратимов.
Город-солдат многое видел за двадцать один год, прошедший после августовской революции 1945 года. Рождение первого государства рабочих и крестьян. Потом почти девять лет город жил под пятою французских оккупантов и геройски сражался с ними. Еще девять лет мира и труда. Сейчас на исходе третий год другой войны. Здесь хорошо помнят, как в мае 1955 года из порта убирались восвояси последние французы. Люди твердо верят, что и американцам придется уйти с вьетнамской земли.
А пока напряженная борьба и столь же напряженный труд. В первые дни войны многие рабочие ушли в армию. На их место встали матери, жены, дети. В Хайфоне около ста тысяч рабочих, и большинство женщины…
С крановщицей Чан Тхи Шон мы беседуем после смены. Я прошу Шон рассказать о себе. …В первые дни войны против французских колонизаторов народная армия, отбиваясь до последнего, вынуждена была временно оставить Хайфон. По одной из дорог в длинной веренице беженцев, крепко держась за руку матери (только бы не затеряться!), шла худенькая девочка. Это была Шон. Триста километров пути, незнакомая деревня, приютившая беженцев. Проснувшись однажды утром, Шон увидела, как по деревне вышагивают, горланя песни, французские солдаты. Мать с дочерью вернулись в родной город. Шон рано начала работать и в четырнадцать лет знала, что даже на оккупированной территории можно не быть рабом. Алыми цветами встречала Шон бойцов народной армии, вступивших в Хайфон в памятный майский день 1955 года. А через месяц девушку можно было видеть на причалах порта. Ударные молодежные отряды в невиданно короткие сроки возродили его к жизни. Шон одной из первых овладела «мужской» специальностью — стала работать машинистом автокара. Здесь свела ее судьба с веселым парнем, портовым слесарем Лонгом. Свадьба, своя семья…
Мы смотрим на темную гладь реки. Кругом море огоньков. Они весело мигают нам с бакенов и буксиров, с огромного океанского лайнера, раскачивающегося у причала. Молчим. Шон, наверное, снова загрустила о своих ребятишках, которых пришлось эвакуировать. Иногда ей удается вырваться к ним. Живут они в чужой крестьянской семье в тридцати километрах отсюда. Война многих разлучила, но многих и сблизила. Семья, где живут теперь дети Шон, стала и для нее словно родной.
Потом мы идем с Шон по территории порта. Она рассказывает о своей бригаде, в которой всего двое мужчин, о судьбах подруг, очень похожих на ее собственную. На территории порта, как на передовой: окопы и щели бомбоубежищ, боевые позиции зенитных батарей. На стенах складских помещений, кранах и автокарах лозунги: «Все для фронта, все для победы!». Шон подводит меня к своему крану. На нем под порывами ветра трепещет еще один. «Машины — как дети, горючее — как кровь»,— медленно читает Шон.
Американские пираты бьют сегодня по нефтехранилищам: они стремятся парализовать экономику республики. С горючим стало труднее. Но все же идут по дорогам Вьетнама машины, работают заводы. Горючее берегут здесь, как патроны и снаряды, как кровь.
Ночью я побывал в Ассоциации женщин Хайфона. Одноэтажный особняк напоминает боевой штаб. Трезвонят телефоны, приходят и уходят люди. Энергичная Ву Фунг Дыонг, член исполкома, рассказывает мне, какие задачи ставит ассоциация перед женщинами: заменить мужчин, ушедших воевать, в производстве и на общественной работе; освоить смежные профессии, чтобы в любую минуту заменить подругу; быть готовой выполнять обязанности медицинской сестры, а если потребуется — сражаться против врага с оружием в руках.
В разгар нашей беседы в комнату вошла старая женщина.
— Это Чан Ван То, активистка ассоциации,— представили мне вошедшую.
Оказывается, по инициативе женщин пригородного села Банг Ла здесь создаются особые отряды «Армии седоволосых». Добровольцы этой «армии» помогают ухаживать за эвакуированными детьми, за ранеными, шефствуют над общественным питанием, организуют рытье траншей — словом, участвуют в тысячах неотложных дел.
В селе действуют и молодежные отряды народного ополчения. Большинство ополченцев — девушки. Комсомолка Ко Дыонг возглавляет женскую строительную бригаду. …За окном ночь, а в маленьком особняке горит свет, обсуждаются предстоящие дела, звонит телефон.

«ИЗУМРУДИНКА» ИЗ АВТОБАТАЛЬОНА
На шестые сутки пути наша автоколонна добралась до Куанг Биня, самой южной провинции ДРВ. Здесь то и дело попадаются останки сбитых американских самолетов, исковерканные, обгоревшие остовы автомашин.
Дорога узкой лентой вьется между гор. Едем только ночами, стараясь не останавливаться во время налетов: по двигающейся мишени бить сложнее. Сегодня отправились в путь на закате, а через десять минут над трассой появились реактивные бомбардировщики-истребители. Небо полыхает от разрывов снарядов. Ревут моторы машин, беря «с бою» очередной перевал. И все-таки в этом шуме слышу крики: «Сбит! Сбит!» Прямо над колонной в воздухе повисает трехцветный купол парашюта. Он медленно опускается в лежащую под нами долину. Нам отчетливо видно, как летчик пытается сесть ближе к горам. Расчет ясен: уйти подальше и дожидаться помощи своих. «Уйдет, подлец!» — кричит шофер Те, когда пилот, едва освободившись от строп, устремляется к густым зарослям. И здесь неожиданно вынырнула из кустов худенькая фигурка. Пилот словно споткнулся, а затем медленно поднял руки вверх…
Минут через сорок и наша машина спустилась в долину. Выяснилось, что здесь нам придется переждать, пока саперы обезвредят сброшенные с самолетов бомбы. Мы свернули к ближайшей деревне и у околицы увидели долговязого американского летчика, которого конвоировала девушка лет двадцати. Лицо у пилота было бледным, растерянным. Видимо, он до сих пор не мог прийти в себя.
— Нгок,— представилась нам конвоир. По-русски Нгок значит «Изумрудинка».
…Мы сидим на корточках в низкой бамбуковой хижине. Чадит коптилка. На циновке маленькие фарфоровые чашечки с крепким зеленым чаем, бананы. Вокруг ребята и девчата из дорожного автобатальона. На самом почетном месте Нгок-Изумрудинка. Пышная девичья коса, большие карие глаза и широкая улыбка. Голос звонкий, чистый, словно поток горного ручья. Сегодня она герой дня: ведь не каждому приходилось голыми руками брать в плен американского офицера.
Нгок — повариха автобатальона. Попала сюда недавно, после ранения, а до этого работала в одном из ударных отрядов на самых опасных участках дороги, которую называют «дорогой жизни».
Нынче вечером, как всегда, Нгок вышла в долину за припасами к ужину. Попала под бомбежку. Когда увидела пилота, раздумывать было некогда. С тесаком в руках она бросилась ему наперерез. Остальное мы видели сами. Конечно, то, что американец натолкнулся именно на нее, Нгок,— чистая случайность. Но вот то, что она не растерялась, не испугалась и один на один вышла против вооруженного врага, случайностью никак не назовешь: на «дороге жизни» все ребята и девчата такие!
…Идут по дороге машины. С нужными фронту и тылу грузами. Идут сегодня. И будут идти завтра. Добровольцы стоят здесь насмерть.

Журнал «Работница» № 9 сентябрь 1966 г.