Интервью по вашей просьбе

Е. ТАРАСОВА
Двенадцать вечеров на телеэкране шел многосерийный телевизионный фильм, снятый режиссером Татьяной Лиозновой по сценарию Юлиана Семенова, «Семнадцать мгновений весны». Судьба советского разведчика взволновала миллионы людей.
Полковник Максим Максимович Исаев действует в ставке гитлеровской Германии под именем штандартенфюрера Штирлица и уже долгие годы живет вдали от Родины. Мы встречаемся с ним в последние месяцы войны, когда Исаев получает новое ответственное задание: сорвать закулисные сепаратные переговоры, в которые пытаются вступить с реакционными кругами Запада главари фашистского рейха.
Двенадцать вечеров в часы демонстрации фильма люди спешили к своим телевизорам. В это время пустели улицы, замолкали телефоны, переносились свидания.
Когда все двенадцать серий подошли к концу и дети начали играть в разведчика» Штирлица, а их родители обмениваться впечатлениями о пережитом у экрана, я позвонила Татьяне Михайловне Лиозновой и сказала, что давно с интересом слежу за ее работой, что хорошо помню ее первый фильм, снятый вскоре после окончания ВГИКа, «Память сердца», и все последующие: «Евдокия», «Рано утром» (сценарии этих двух фильмов были написаны В. Ф. Пановой), «Им покоряется небо», «Три тополя на Плющихе» — и что хотелось бы рассказать нашим читателям о ее новой работе.
— Что ж, приезжайте, — легко согласилась Лиознова.
Итак, тринадцатый вечер, вечер встречи с режиссером, подарившим новую жизнь книге Ю. Семенова, стал для меня как бы продолжением тех двенадцати, которые сделали всех нас пленниками телеэкрана.
Татьяна Михайловна поначалу показалась мне несколько утомленной—бледное лицо, тени у глаз. В общем-то это неудивительно: закончилась работа, отнявшая у режиссера три с половиной года. Три с половиной года напряженного, в ночные часы не затухающего творческого труда.
Но едва мы заговорили о деле, которому Татьяна Лиознова служит уже двадцать с лишним лет, и усталости как не бывало. Большие, выразительные глаза Татьяны Михайловны поминутно меняли выражение.
Они то наполнялись радостью за своих друзей-актеров, удачно сыгравших в новом фильме, то огорчением, что не все задуманное удалось осуществить.
Кстати, поначалу роль старой немки, приятельницы Штирлица, была задумана интереснее, но в процессе работы планы изменились.
— А начинался фильм, правда, в моем воображении,— рассказывает Лиознова,— тоже с прогулки по весеннему лесу, — только спутницей Штирлица была не старая женщина, как в отснятой ленте, а молодая, которая нравилась ему. У женщины хорошее настроение.
Она с удовольствием бродит по лесу, собирает первые цветы, радуется свежей зелени. А он прилег на траву, издали любуясь ее молодостью, ее непосредственностью. И неожиданно засыпает. Женщина что-то говорит ему, он не отвечает. Подойдя ближе, она понимает, что он спит, и, уже не скрываясь, с нежностью смотрит на него. И вдруг он отчетливо произносит по-русски: «Не ходи, мама!» Она сразу догадывается, что человек, которого она любит, не тот, за кого выдает себя. Потом, в конце фильма, когда на Штирлица падает тень подозрения, подвергается допросу и она. И ведет себя достойно, ни словом, ни намеком не выдав своего русского друга.
Как вы заметили, от варианта с женщиной мы в процессе работы тоже отказались. А старая немка и молодая, с которыми советский разведчик долгое время сохранял хорошие отношения, к сожалению, так и остались эпизодическими фигурами. Сначала это меня серьезно огорчало, а сейчас я думаю, что, даже несмотря на эпизодичность, они сыграли свою роль — их существование подтверждает, что Штирлиц общался не только с главарями фашистского рейха. Среди людей, на которых опирался советский разведчик, были и эти женщины и такие честные немцы, как пастор Шлаг (артист Р. Плятт) и профессор Плейшнер (арт. Е. Евстигнеев).
— Почему вы выбрали для экранизации роман Юлиана Семенова?
— Войну, которую пережила наша страна, забыть не суждено ни людям старшего поколения, ни нам, идущим вслед за ними. А наши дети, наша молодежь знают о ней лишь по рассказам, книгам да фильмам.
И когда я прочитала роман Семенова, мне подумалось: вот книга, которая дает возможность в остросюжетной ленте рассказать молодежи (да, ей прежде всего), что такое фашизм. Семенов широко использует документальные материалы, а я давно мечтала сделать художественный фильм, в котором вымысел и документ соседствовали бы.
Первоначально я задумала двухсерийную картину о советском разведчике. Но теперь, когда все сложности и тревоги остались позади, я рада, что сняла многосерийную ленту. В ней, конечно же, удалось сказать больше.
Съемки велись на студии детских и юношеских фильмов имени Горького, где я работаю, в привычной для меня обстановке; непривычным, пожалуй, был только темп. Красноречивее всего это могут подтвердить цифры: обычно мы отснимаем 40 — 50 метров пленки в день, на телевидении же норма другая — 80—90 метров. Вот и пришлось почти четыре года жить в постоянном страхе что-то не успеть, о чем-то забыть. Почти каждую сцену я проигрывала в уме, часто по ночам. И не один раз.
Тревожило также ощущение многочисленности и пестроты аудитории. Ведь телевидение собирает у своих экранов миллионы людей разных возрастов, разной степени подготовленности, разных пристрастий.
В момент таких беспокойных раздумий о будущем зрителе я и сняла сцену, которой не было в сценарии — сцену безмолвного свидания Штирлица с женой в кафе «Элефант».
Мне показалось, что нельзя не сказать хоть вскользь, хоть намеком о прошлой жизни Исаева. Сцена эта к тому же объясняет зрителю, почему советский разведчик избрал для своих частых посещений именно это кафе.
— Скажите, Татьяна Михайловна, а вы пробовали еще кого-нибудь на роль Штирлица?
— Нет. Собираясь снимать фильм о советском разведчике, я с самого начала решила главную роль передать Тихонову.
— Решение это, видимо, было чем-то обусловлено?
— Конечно. Существует несколько актеров, за работой которых я все время слежу. И, искренне радуясь их успехам, думаю, что знаю о них нечто такое, о чем они и сами пока не подозревают. И только жду подходящего сценария, который помог бы это нечто выявить. Вячеслав Тихонов — один из этих актеров.
Кинопроб на этот раз я не делала, как, впрочем, и в «Трех тополях». Считаю пробы вещью мучительной как для актера, так и для режиссера — пройдет, не пройдет? — и даже в какой-то степени формальной. Другое дело — репетиция, когда входишь в непосредственный контакт с актером и создается атмосфера доверия. Кроме того, экономится время и пленка, что тоже немаловажно.
Что же касается Тихонова, то мне очень важно было научить его безмолвно выражать движение мысли. Ведь это единственная возможность раскрыться для такого замкнутого и сдержанного человека, каким вынужден быть Штирлиц. Мне очень хотелось показать богатый внутренний мир этого прекрасного, цельного, преданного своему делу человека, живущего в мире лжи, предательства, жестокости. Этот мир требует от него превращений, и он трансформируется на ходу, оставаясь самим собой только в краткие минуты общения с друзьями.
— Многие читатели обращаются в редакцию с вопросом, стоит ли за экранным образом Штирлица реальный человек, разведчик?
— Нет, конечно. Это образ собирательный. Но мне приходилось встречаться с людьми типа Исаева. И, наверное, впечатления от подобных встреч не прошли бесследно, а где-то отложились и в нужный момент сыграли свою роль. Сцена в кафе, где Штирлиц — Исаев встречался с женою, навеяна как раз такого рода воспоминаниями.
Сцена эта, кстати, имела продолжение. Помните, в конце фильма Исаев долго и мучительно пишет записку жене. И тут же рвет ее. «Не стоит это тащить вам через три границы»,— глухим, полным тоски голосом говорит он связному.
И все-таки главное в характере Штирлица — верность долгу. Я убеждена: цельность, способность, не разбрасываясь, определить для себя главное в жизни и самоотверженно служить этому главному делают людей прекрасными.
— Документальные кадры очень органично вошли в ткань телеповествования. Но это ясно теперь, когда фильм готов.
А поначалу обилие документов не мешало вам?
— О нет! Как я уже говорила, мне давно хотелось сделать синтетический фильм, замешав на документальных материалах фабулу художественной ленты. К счастью, наши кинодокументалисты и их коллеги из ГДР любезно предоставили нам возможность, просмотрев массу материала о второй мировой войне, отобрать наиболее выразительные, а иногда и уникальные кадры.
Широкое знакомство с кинохроникой помогло всему творческому коллективу войти в атмосферу того времени, осмыслить отношения, царившие в третьем рейхе за несколько месяцев до окончания войны.
— Татьяна Михайловна, а голос за кадром…
— Да, да, я как раз хотела сказать о нем. Голос, комментирующий все наиболее значительные события, происходящие на экране, сух, скуп, точен. И в этом, по-моему, огромная заслуга человека, говорящего за кадром. Человек этот — Ефим Копелян, замечательный актер, совсем недавно удостоенный высокого звания народного артиста СССР.
Спокойный голос Копеляна действительно звучит доверительно и просто, не раздражая ложной патетикой, но и не отвлекая зрительского внимания. И в то же время мы чувствуем: голос принадлежит человеку, знающему много больше того, что он хочет и может сказать. Это тоже бесспорная удача фильма.
— А интересно, не было ли среди участников фильма кинодебютантов?
— Как же, были. Это Лев Броневой (Мюллер) и Екатерина Градова (Кэт). Если Катя Градова — молодая, можно сказать, начинающая актриса, то Лев Броневой — опытный театральный актер. Не случайно его кинодебют прошел столь блестяще.
— Я понимаю, что разговор наш затянулся. Но на этот раз уже действительно последний вопрос: не видите ли вы внутренней связи между новым вашим фильмом и всеми предыдущими?
— Я как-то до сих пор не думала об этом. Но, закончив съемки «Семнадцати мгновений весны», неожиданно для себя вдруг увидела, что почти все мои работы в общем-то говорят об одном и том же — о верности долгу, о характерах отважных и бескорыстных.
Такова ведь и Екатерина Ивановна — героиня моего первого фильма «Память сердца» и Евдокия, всю жизнь воспитывавшая чужих детей.
Сродни им и героиня «Трех тополей», простая крестьянская женщина с открытым навстречу людям сердцем. Пусть она пока не совершает никаких героических поступков, но она способна понять широту и красоту души другого человека. И это возникшее в ней после встречи с московским шофером Сашей понимание своего долга своей силы должно, не может не изменить отношений в её собственной семье.
Я хорошо знаю обыкновенных открытых русских женщин, люблю их и верю, что они способны и на героизм и на самоотречение во имя высокого нравственного долга. Разве не такова Кэт?
…Разговор наш с Татьяной Михайловной без конца прерывался: звонили друзья, поздравляя с удачей, звонили актеры, звонили врачи и сестры из подмосковного санатория, где недавно отдыхала Лиознова.
Когда я совсем уж было собралась уходить, снова раздался телефонный звонок. Татьяна Михайловна подняла трубку, улыбнулась и, прикрыв ее рукой, шепнула:
— Слава Тихонов. Легок на помине.
И они заговорили. Из этого разговора я поняла, что Вячеслав Васильевич звонит не из Москвы, а откуда-то со съемок.
— Погоди, не клади трубку,— в конце разговора попросила Татьяна Михайловна,— я хочу прочитать тебе кусочек из одного письма.— Она порылась на столике, где лежало множество распечатанных конвертов, и, отыскав нужный, прочитала: — «Дорогой Вячеслав Васильевич! Вы сыграли образ такого человечного человека и сыграли изумительно… Когда на протяжении долгих экранных минут нет действия, нет слов, а есть только глаза человека, а в глазах этих вся суть его — чтобы так сыграть, нужно быть хорошим человеком и большим артистом». Ну, а дальше уже не к тебе… Будь здоров!
Письмо это — автор его преподавательница одного из московских вузов — показалось мне интересным. Выдержками из него я и закончу рассказ о встрече с Татьяной Лиозновой.
«Дорогая Татьяна Михайловна! Спасибо за умный, тонкий, человечный фильм, спасибо за доверие к нам, зрителям, за веру в то, что пусть не все, но большинство из миллионов, сидящих у экрана, увидят в фильме не детектив (вернее, не только детектив), но услышат и поймут мысли, стоящие за канвой сюжета… Две недели мысли, чувства были отданы фильму и его героям…
Каждый образ запоминается, вылеплен ярко, правдиво. Это все живые люди. Но мне кажется особенно ценным в фильме то, что он может смотреться как бы под разными углами зрения. Это и остросюжетный фильм, захватывающий удивительными поворотами судьбы советского разведчика и перипетиями борьбы за свою шкуру фашистских боссов. А при желании в нем можно увидеть и исторический фильм, приобретающий удивительную достоверность благодаря вкраплению документальных кадров.
…Ох, как не хватает для воспитания наших смышленых и насмешливых детей вот таких умных, тонких, идейных фильмов! В лоб их не проймешь, а ведь надо, чтобы они знали, что значит чувство долга, самоотречения, что значит для человека Родина. И меня, зрелого человека, взбудоражил фильм именно в этом плане, он должен, должен оставить след в юных душах!»
Думаю, что многие зрители могли бы поставит свои подписи под этим письмом.

Журнал «Работница» 12 декабрь 1967 г.