К 70-летию М. А. Шолохова

Строгий невысокий невысокий в хорошо пригнанной суконной гимнастерке с острым, стремительным взглядом, с улыбкой, будто затаившейся в серых глазах,— таким запомнил и описал Михаила Шолохова после первой встречи в 1926 году его старший друг и наставник Александр Серафимович, автор классического «Железного потока».
Какое-то удивительное для двадцати лет чувство жизненного пути, осознанность своего призвания, нераспыленность души ощущались в скромном станичнике из хутора Кружилина Вешенской станицы. Недавний продармеец, гонявшийся с отрядом за кулацкими бандами по всей Донщине, чудом, благодаря малолетству спасшийся во время недолгого плена от самого батьки Махно, он четко и ясно «спрямлял» свой путь. Не осматриваясь по сторонам прицеливающимся и сомневающимся взглядом, оставаясь равнодушным к пестрому литературному быту 20-х годов, он определил и смысл своей «главной книги» и всего творческого пути: «Хотелось написать о народе, среди которого я родился и который знал…»
Искусство слова — это память народа, развиваемая и приумножаемая мастерами культуры. Это память действенная, сражающаяся за торжество самых высоких начал добра, социального счастья и нравственной
красоты. И истины о времени и человеке, высказываемые народным искусством, всегда несут на себе самобытный отпечаток души художника, его страстного стремления к красоте, величию человека и его свершений. Но как велика должна быть при всем этом собранность всех нравственных сил художника, чтобы слово — этот направленный в душу читателя луч чувств и мыслей — достигло цели!
Уже в вышедшей в 1925 году книге «Донских рассказов» — среди них были и «Лазоревая степь», и «Нахаленок», и «Шибалково семя», малые шедевры, в наши дни с помощью кинематографа развернутые во всей мощи и драматизме страстей и судеб,— Михаил Шолохов начал возрождать достоверную и «самодвижушуюся» панораму событий гражданской войны. «Тот ураган прошел…»—говорит об отшумевших битвах один из современников Шолохова. Этот ураган был еще рядом, неподалеку. В рассказах, писавшихся в небольшой мрачноватой комнате в Москве, а затем в одном из подвалов станицы Каргинской под грохот кузнечных молотов, Шолохов уже как бы взял на себя великую обязанность летописца народных судеб в годину гроз и потрясений.
Первые шаги, переезд на постоянное жительство в Вешенскую в 1926 году. Перед взором молодого художника, полного чудесной жажды жизни, упоения ее великолепным разнообразием, солнечными далями, хмельным ароматом донских полей, уже вставал и небольшой казачий хутор над Доном, завязывались трагические узелки
судеб, картины подъемов и взлетов страстной борьбы за счастье и столь же мучительных падений. Кто знает, сколько раз незримо для всех прозвучали в душе великого художника, создавшего вскоре свой мир, свою «вселенную», слова любви к Родине, к донскому уголку русской земли, слова, сохранившие всю юношескую свежесть души, весеннее цветение лучших чувств и вдохновенное горение мысли!
«…Короткие ночи истлевали быстро… Зыбились гордые звездные шляхи, не попранные пи копытом, ни ногой; пшеничная россыпь звезд гибла на сухом, черноземно-черном небе, не всходя и не радуя ростками; месяц — обсохлым солончаком, а по степи— сушь, сгибшая трава, и по ней — белый неумолчный серебряный, перепелиный бой, да металлический звон кузнечиков…
Степь родимая! Горький ветер, оседающий на гривах косячных маток и жеребцов…
Низко кланяюсь и по-сыновьи целую твою пресную землю, донская, казачьей, не ржавеющей кровью политая степь!»
Входя в эту шолоховскую «вселенную» с ее трагическим напряжением тревог и ликующих радостей — а «Тихий Дон», создававшийся с 1926 по 1940 год, самый эпический центр ее,—испытываешь до сих пор своеобразную «резь в глазах» от невыцветающей яркости образов, метафор. Но к этим «ошеломляюще прекрасным взрывам изобразительности» (К. Кулиев), поражающим и в «Поднятой целине», и в романе «Они сражались за Родину», и в публицистике М. А. Шолохова, и в «Судьбе человека», привыкаешь, и тогда-то открывается целый мир социальной борьбы, узловые моменты исторического пути советского народа.
Вихри истории, великое обновление всего старого уклада, обновление через ломку былой системы нравственных ценностей, убеждений, через утраты и трагедии,— никто до Шолохова не раскрыл их с такой поистине эпической мощью, неповторимой глубиной конкретно-исторического анализа, богатством человеческих характеров. И миллионы читателей «Тихого Дона», следя за судьбами израненного, отягощенного грузом исторически объяснимых заблуждений Григория Мелехова, видящего в конце пути само солнце «черным диском»— так сгустились его утраты и печаль, — видя и прекрасную материнскую любовь Ильиничны и гордую, не ведавшую страха любовь-вызов Аксиньи, составившую всю ее судьбу, проходят школу социального и нравственного воспитания.
Время не просто врывалось в творения Михаила Шолохова, обостряя его гражданское чувство патриота советской земли, народного художника. Он сам, его книги, многие десятилетия продолжающие свой путь в сознании людей, стали частью народной и мировой истории, ее активнейшим творцом.
История культуры, вероятно, не знала такого единства художнической и передовой гражданской мысли. И не случайно в разгар коллективизации, исторического сдвига в судьбах советского крестьянства именно Михаил Шолохов создает роман «Поднятая целина», где та же донская земля предстает в ином напряжении борьбы, в праздничном свете побед и особенно горестных — в атмосфере яркого социального творчества — утрат. Семен Давыдов, коммунист, вожак первого колхоза на хуторе Гремячий Лог, его сподвижники Макар Нагульнов, Андрей Разметнов, Кондрат Майданников и кузнец Ипполит Шалый — они запоминаются значительностью душевных движений, возвышенной красотой внешне грубоватых жестов и слов. Сам юмор Шолохова — этот живой, как будто озорной солнечный зайчик, освещающий зачастую мудрый и непростой дух жизненных решений, раздумий, в «Поднятой целине» обрел огромную созидательную роль. Герои Шолохова, всегда как будто сотканные из частиц родного неба Дона, полей и добрых солнечных лучей, осветились в этом романе — и как не вспомнить
деда Щукаря — чудесной шолоховской улыбкой. Истинная мудрость не боится открытости и добродушия.
Михаил Шолохов, художник-коммунист, делегат нескольких съездов партии, начиная с XVIII, неоднократно говорил о ленинской партийности и народности как ведущем, главнейшем свойстве советской литературы.
Народность шолоховского таланта, с величественной силой раскрывшаяся и в публицистике военных лет, и в романе «Они сражались за Родину», и в новелле «Судьба человека», не просто в масштабности, грандиозности миров, в которых живут, борются, любят и страдают его герои. Вешенское, идущее от непосредственных впечатлений, всегда сливается, не утрачивая естественности, с общенародным, с общечеловеческим в коммунистическом понимании его.
Но важно видеть и другое: герои Шолохова духовно не мельче несущих их событий, внутренний мир этих людей не отдален от океана народных тревог и радостей. Отсюда величайший исторический оптимизм всего шолоховского творчества, превращающий его книги в подлинное солнце народной души. Даже когда герои романа «Они сражались за Родину»—Лопахин, Стрельцов, Звягинцев, старшина Поприщенко — отходят в тягостные дни лета 1942 года под натиском озверелых механизированных орд фашизма, они не утрачивают веры в победу. В них — и после упреков казачек, не желающих кормить малодушных «утеклецов», и из многих других впечатлений народной жизни — крепнет яростная решимость: «Пора упереться!», «Пора остановить врага, повернуть его вспять!». А в Андрее Соколове («Судьба человека») даже в самые тягостные часы жизни, в полушаге от смерти, не обрывается эта чудесная нить воспоминаний о жене, детях, прекрасном строе всей довоенной жизни советского народа. И не случайно около этого героя, у которого, казалось бы, все «исказила» война, зазеленела веточка новой человеческой жизни — подобранного им сироты Ванюшки, способного когда-нибудь так же «все вытерпеть, все преодолеть на своем пути, если к этому позовет его Родина».
Весь творческий путь Михаила Шолохова — это подвиг созидания тех ценностей социалистической культуры, которые с громадной художественной силой утверждают незыблемость социализма, доносят мысли о главном творце, «мастере истории»— советском народе, ведомом Коммунистической партией к новым победам. Шолоховские книги — это вечно трудящаяся душа народа, его историческая и нравственная память, это живая связь героических эпох революции, первых пятилеток, Великой Отечественной войны и нашей, славной новыми
победами современности. Михаил Шолохов и ныне сражается на переднем крае борьбы за торжество идеалов коммунизма, за литературу, возвышающую человека и его жизненные усилия до высот прекрасных деяний и благороднейших движений души.
Виктор ЧАЛМАЕВ

Работница № 5 май 1975 г.