На дальних, глухих островах Студеного моря и поныне еще встречаются старинные деревянные кресты: иные ростом поменьше, а некоторые — в несколько сажен. Называются те кресты благодарными, и ставили их поморы, чудом избежавшие смерти. То были времена лихие, когда рыбаки, уходя на промысел, не знали, вернутся они домой или нет. И у каждого с собой — рубаха долгая, саван с куколем. Такой был обычай поморский — смертную одежду в море брать.
Сейчас человек стал хозяином в океане, но старик нрава своего не изменил и пощады к попавшим в беду не знает. Особенно лютует он в долгую полярную ночь…
Буря настигла «Золотицу» близ острова Колгуева, у зюйдовой его стороны. Место это издревле покрыто дурною славой. Далеко в море простираются песчаные отмели — Плоские кошки. Окрестили их так потому, что прибрежная коса сливается здесь с морем и в коварстве поджидает свою жертву.
Норд-ост поднял с острова снежную пыль, и закрыла она видимость хуже белой мары — морского тумана. Проскочила «Золотица» колгуевский маяк и врезалась в мель.
«Золотица» — судно невеликое, одно слово, СРТ, средний рыболовный траулер. А ветер ярился всласть, и накат океанский грозил опрокинуть кораблик. Видя свою безвыходность, капитан обратился в эфир за помощью. Восемь судов,
промышлявшие в этом районе рыбу, стянулись к Колгуеву, но подойти к «Золотице» ближе чем на милю никто не сумел: не подпускали «кошки». Собрали со всех кораблей тросы, срастили их, и буксир «Смелый» попытался сдернуть траулер с мели, но трос лопнул.
Покуда заводили трос, затем дожидались большой воды — сутки прошли. Погода стала совсем плохой, а по сводкам предстояло дальнейшее ее ухудшение. Снасти на кораблях покрылись ледяной коростой. «Смелый» отказался от новых попыток подойти к «Золотице», сообщил в Мурманск: «Снять людей не можем». В Мурманске заместитель начальника Главсеврыбы В. Донзарезков командовал спасением. Получив от «Смелого» радиограмму и имея на руках неутешительный прогноз, он связался с Нарьян-Маром, попросил срочно выслать вертолет.
В Нарьян-Маре занималось тусклое полярное утро. На аэродроме механики готовили к полету МИ-8 Алексея Чупрова. Нарьянмарские вертолетчики обслуживают в основном геологов: возят солярку, консервы, запчасти разные. И так изо дня в день. Но есть еще у вертолетчиков такая священная обязанность: если где в море — от Канина Носа до Амдермы — терпит кто бедствие, летят они тотчас на спасение.
Было 12 часов 20 минут, когда Чупрову сообщили о колгуевском ЧП. Подробностей никаких, только координаты.
Экипаж — три человека: сам Чупров, второй пилот Александр Бохан и борт-механик Анатолий Крылов. Однако на сей раз, ввиду предстоящих непредвиденностей, захватили с собой бортмеханика — инструктора Алексея Белика. Всего двенадцать минут прошло, как Чупров получил задание, и вертолет уже поднялся над аэродромом и взял курс на север.
Внизу — плоская, как стол, бесконечная белая пустыня.
Потом пошли над океаном. Связались по рации со «Смелым» и «Золотицей», уточнили обстановку.
В 14.25 достигли острова и приземлились на самом берегу. Прямо напротив, в двухстах метрах, беспомощно кренилась после каждой волны «Золотица», и над палубой взлетали снопы брызг. Далее смутно вырисовывались силуэты «Смелого» и остальных кораблей.
Чупров выключил двигатели. Стало отчетливо слышно, как ревет прибой. Что делать? Двести метров не расстояние, но только не сейчас. Полоска воды между берегом и судном покрылась шугой. Была бы шлюпка, доплыли в один миг. Но на «Золотице» было только пять надувных плотиков.
Переправиться на этих «уточках» невозможно, они для гребли не приспособлены, только на плаву держать могут. Снять с воздуха людей тоже исключается, потому как СРТ и сам невелик, а тут еще две мачты и стальные канаты между ними, и все это качается, движется. И боковой ветер вдобавок.
«Если бы по канату их перетянуть!» — подумал Чупров и сказал вслух свою мысль. А про себя:
«Только как это сделать?» Бохан тут сказал: «У них же пушка должна быть. Пускай метнут линь».
По рации передали свое предложение. На «Золотице» засуетились, обрадовались и через короткое время выстрелили линь-проводник, а по нему передали трос. Пилоты забили в песок железную штангу, обвили ее тросом, а с другого конца рыбаки пропустили его через лебедку. Получилась этакая паромная переправа. Плотики крепили к тросу и по одному вытягивали на берег. Так переправились двадцать человек из команды. Последними, согласно морскому закону, покидали судно капитан, начальник радиостанции, старший механик, штурман, третий механик и боцман.
Часы показывали без десяти восемь. Ветер продолжал набирать силу, темнота сгустилась, и море ходило ходуном. И тут нелепая случайность едва не оказалась роковой. Шуга загустела, и леер, опоясывающий плотик, предательски оборвался. Начинался отлив. Плотик потащило в океан. К счастью, стармех не растерялся. Когда волна приподняла их на высоту борта, он успел запрыгнуть на траулер и сбросить товарищам канат. Для пущей безопасности они держались метрах в тридцати от «Золотицы». О возвращении на корабль нечего было и думать.
Волны достигали трехметровой высоты, и любая из них могла расшибить людей о борт, ведь сила удара ее — почти десять тонн! Отпустить канат — унесет в открытое море, и хотя все восемь кораблей ни на минуту не выпускали плот из вида, в такую волну и они вряд ли сумели бы их подобрать. Но держаться вот так на канате как долго хватит сил? Мороз дошел уже до минус десяти, и шторм все свирепел, и плотик скакал, как заяц по кочкам. Дело принимало худой оборот. Чупров поднялся в кабину, стал вести переговоры со «Смелым».
— У нас ничего не получится,— сказал по рации капитан буксира.— Если можете, действуйте вы.
Есть у летчиков свой устав, и называется он «Наставление по производству полетов в гражданской авиации». В нем с превеликой дотошностью предусмотрено, как следует поступать во всех случаях летной жизни, и любое отступление от этих правил влечет за собой серьезные наказания, вплоть до отлучения от неба. «Наставление» строго-настрого запрещает полеты ночью с подбором площадки с воздуха. Оно и понятно. Даже в аэропорту, надежно оборудованном радиомаяками и прочими умными приборами, посадка в ненастье считается мудреной задачей. А тут шторм, пустынный остров, и ни зги не видать. Однако имеется в жестких правилах авиационных пункт под номером 10.2.11, в котором сказано, что авиаторы «при организации поисково-спасательных полетов… под свою личную ответственность в случаях, не терпящих отлагательства, могут допускать отступления от порядка и правил выполнения полетов, изложенных в настоящем «Наставлении».
Но брать эту ответственность летчик может только добровольно. Лишь сам пилот вправе решать, готов ли он к опасному испытанию,— ведь если произойдет в результате беда, ответ придется держать суровый.
Чупров все взвесил и принял решение. Поднимать людей на борт вертолета при помощи аварийного трапа не даст волна. Остается только сбросить им канат и отбуксировать на берег. А чтобы потом самим благополучно приземлиться, Чупров велел разложить плотики в ряд и включить вмонтированные в них фонарики. Все-таки подобие площадки. А также передал он на корабли просьбу: направить на плот все свои прожектора.
Вертолет поднялся в воздух, сделал небольшой круг и стал медленно приближаться к плотику. С этой минуты ответственность за судьбу людей на плоту и за судьбу своего экипажа Чупров полностью взял на себя.
В руках командира — «упряжка в десять тысяч лошадей», и она рвется вправо, вперед, назад. На секунду Чупров вспомнил про табуретку. Как-то заезжий писатель спросил, трудно ли управлять вертолетом, когда работаешь с подвеской. Гульчин, начальник спасательной службы, ответил: «Все равно, как если сидеть на табуретке с одной ножкой». Гульчин остер на язык. Он опытнейший вертолетчик, один из первых в стране. Был бы сейчас он здесь — гора с плеч. Но и на Бохана грех жаловаться. С полуслова понимает второй пилот командира. И все-таки первый заход оказался неудачным: они промахнулись. Волна неожиданно отбросила плот в сторону и до спасительного каната рыбаки не дотянулись.
Вторая попытка. Все ниже опускается машина. Надо зависнуть точно над плотиком, чтобы сильная струя от винтов не опрокинула его, и в то же время как можно ниже, чтобы удачно забросить трос, но и не настолько, чтобы волна вдруг ударила по колесам.
Зависли. Ниже нельзя. Под ногами Чупрова — прозрачное стекло, и видно, как проваливается море и разверзается черная бездна, а в следующую минуту море начинает вспучиваться, и вот уже водяная гора подступает к самой кабине.
У открытой двери изготовился Алексей Белик: одной рукой уцепился за поручни, в другой держит трос, ждет момента. Вот подняла очередная волна на своем горбу плотик, змейкой юркнул трос и упал у самой кормы. На корме — с багром боцман. Подцепил трос, втащил на плотик. Машет рукой: «Порядок!» Вертолет слегка наклоняет нос и под грохот и свист турбин и рев бушующего моря берет разгон. Белик разматывает трос, кольцо за кольцом бросает за борт.
В какую-то долю секунды мелькнула у Чупрова мысль: может, просто взять плот на буксир? Вода очистилась — отлив унес шугу,— минута-другая, и люди будут на берегу. Но волны не унимались. Один резкий рывок — и утлый плот перевернется. И он осторожно посадил машину на заранее подготовленную площадку.
Двадцать человек, ухватив трос, стали вытягивать из моря товарищей. Еще немного — и они на суше. Было ноль часов 35 минут. Оставалось последнее: снять с «Золотицы» стармеха, но ветер усилился, и из Мурманска поступил приказ прекратить спасательные работы, ждать утра.
Ночь прошла тревожная, бессонная. Дважды Чупров заводил двигатели, чтобы прогреть кабину, но ненадолго — экономил горючее. Завтра ведь возвращаться в Нарьян-Мар, а баки уже и так наполовину пустые.
На рассвете, вопреки всем прогнозам, ветер вдруг неожиданно стих. И стармех выстрелил линь на берег, спустил последний оставшийся плот на воду и без особых хлопот присоединился к остальным. Вся команда «Золотицы» погрузилась на вертолет и была доставлена в Нарьян-Мар.
А вскоре была снята с мели и «Золотица».

Валерий Каджая

Журнал «Юность» № 5 май 1976 г.

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области