…Земля тянет к себе.

В первом номере журнала «Юность» за нынешний год было опубликовано письмо москвича Александра Мирошкина о том, почему молодежь уходит из деревни, в частности из колхоза «Путь Ильича», Зубцовского района, Калининской области.
По просьбе редакции «Юности» на это письмо в том же номере журнала отвечал писатель И. А. Васильев, живущий в Калининской области. Писатель привел тревожные цифры и факты. В деревнях Зубцовского района только 10 процентов составляет молодежь. Основное население — пожилые колхозники. От имени руководителей хозяйств писатель приглашал молодых людей на работу в деревню. Молодые откликнулись. Стали приходить письма от желающих работать в колхозе. Газета Зубцовского района «Ленинский путь» активно включилась в это дело, напечатав ряд таких писем и корреспонденцию «Дело найдется любому…». В этом номере мы публикуем письмо Александра Кононова из Борисоглебска, который тоже хотел бы работать в деревне, и ответ И. А. Васильева.
Уважаемая редакция!
Мне 23 года. Живу я в городе Борисоглебске, Воронежской области. Моя специальность — слесарь-электрик. Заочно учусь в сельскохозяйственном техникуме. Еще не женат, но это должно случиться скоро. В этом году моя невеста кончает дошкольное педагогическое училище. Будет воспитателем. Мы очень любим природу и мечтаем работать в колхозе пли совхозе. Как выбрать место, чтобы остаться там раз и навсегда, чтобы получать удовлетворение от работы в любимом крае, чтобы не тянуло куда-нибудь еще, чтобы можно было с полной отдачей работать и хорошо отдыхать?
Много колхозов и совхозов под Борисоглебском. Но строительство в них ведется очень медленными темпами. О благоустройстве и говорить не приходится. Из большинства населенных пунктов весной и осенью можно выбраться только на тракторе… И уезжают молодые в город. Потому что не удовлетворяет их деревенский быт. Привлекает их городской асфальт на главных улицах и восьмичасовой рабочий день…
Товарищи председатели! Наоборот ведь должно быть! Село должно привлекать людей необъятным размахом полей, алыми зорями и голубыми озерами, свежим воздухом и пением жаворонка. Только сельский быт отталкивает молодых.
А земля тянет к себе… Особенно весной, когда все пробуждается . И никакой трудной работой нас, комсомольцев, не испугаешь. Было бы только где отдохнуть после работы, повеселиться да в праздник выйти не в тяжелых резиновых сапогах, а в нарядных туфлях.
Товарищи председатели и управляющие! Стройте больше детских садов и яслей (они очень-очень нужны для нас), стройте больше благоустроенных поселков (сколько проектов уже разработано!), стройте дороги (нельзя же в период распутицы быть оторванным от города, от той же срочной медицинской помощи). И ваши расходы сторицей окупят наши сильные молодые руки, наш комсомольский задор! Тот же животноводческий комплекс мы поможем построить на комсомольских воскресниках, в нерабочее время! Для себя ведь строить будем, для своей Родины!
С комсомольским приветом
г. Борисоглебск.
Александр КОНОНОВ

Потребности и возможности
Письма. На этот раз меньше в журнал, больше прямо в колхоз, с просьбой: «Готовы приехать — примите». Председателю — как снег на голову: и рад и досадует. И нужны позарез и деть некуда. А тут еще свои комсомольцы, подбодренные выступлением журнала, — ультиматум: открывай ясли!
Сергей Романович созывает правление: «Хватало, мужики, забот, еще одна привалила. Добровольцев — куча, что отвечать будем?» Правленцы выслушали письма, сказали: «Зови. Напиши как есть. Рая покамест, не обещаем, но крыша над головой будет». «Где она, крыша?»
«А вот давай считать. В Мозгове бесхозная изба — раз, в Михальках — две, стало быть, уже три…» Насчитали семь. Купить, подремонтировать — жить можно. Хотя бы временно.
«Ну, а с яслями что?»
«А с яслями — выход один, отдать правление. Пока в клуб переберетесь, там комнатушки есть, а построим ясли — опять по своим кабинетам сядете». Так решили — так и делать начали.
Я только что вернулся из колхоза, видел: правление переделывают под ясли; приняты первые добровольцы.
Факт, казалось бы, местный, не столь уж значительный, однако попробуем поразмышлять над ним. Но сначала — письма. Надобно привести хотя бы несколько.
«…Нас в семье пять человек: мать и четверо братьев. Двое старшие уже отслужили в армии. Владимир работает учителем, я, Павел,— трактористом, думаю поступить заочно в сельхозтехникум, Николай работает токарем, мать, Лидия Николаевна,— учительница.
Можно ли устроиться на работу в ваш колхоз, и как с жилплощадью?»
«…Мой муж, Владимир, 24-х лет, может работать на стройке — монтажником, кровельщиком, имеет несколько специальностей, правда, не совсем сельских, но, я думаю, что и эти специальности вам нужны. Сейчас всюду много строят. А научиться чему-то новому мы всегда рады. Мне 22 года, могу работать маляром, очень люблю животных. Так хочется получить от вас письмо, в котором нас обоих пригласите на работу, а не одного мужа, как было всегда».
«…Мы изъявляем желание приехать к вам. Правда, мы не такая уж молодежь, нам по 34 года, двое детей. Муж работает в трампарке начальником цеха, он специалист по электрооборудованию, а я работаю медсестрой в яслях. Так что гарантирую, что работник яслей у вас будет».
«…Мне 20 лет. Работаю в детсаде воспитателем, заочно учусь в пединституте. Если вам нужна молодежь, я хотела бы к вам поехать».
«…Муж мой имеет специальность техника-строителя, я окончила два училища, медицинское и музыкальное. Нужны ли вам специалисты такого профиля?»
«…Пишут вам воины-пограничники. У нас давно зародилась мечта: после демобилизации приложить свои силы и уменье в сельском хозяйстве. Нас 8 человек, все мы члены ВЛКСМ. Если вы не против принять нас в свой коллектив, то просим ответить».
«…Муж механизатор, работает слесарем животноводческих ферм, в страду — на комбайне. Я могу работать поваром, продавцом, имею строительную специальность, работала также телятницей и дояркой. Как у вас с квартирами?»
«…У меня профессия — воспитатель. Если согласны принять меня, я готова приехать».
«…Я работаю на домостроительном комбинате зам. начальника цеха, жена работает там же мастером. В журнале мы прочитали, что село нуждается в строителях, и думаем, что можем пригодиться».
«…Прежде чем написать вам, я много думала и все же решилась. Я думала ехать в свой колхоз, но неудобно, скажут, вот нажилась в городе, а теперь домой. В городе я уже почти 10 лет».
«…У нас в семье три работника. Как приехать к вам? Еще напишите, чем занимается ваш колхоз. Мы слыхали, что на Волге не родит ни пшеница, ни картошка…»
Это наиболее характерные выдержки из писем. По ним можно судить, что: во-первых, кончилась «боязнь» деревни. Кончилось неумно-пренебрежительное, трамвайное «Эй ты, деревня, куда с мешком прешь?» Но… Обратите внимание на два последних письма. «Мы слыхали, что на Волге не родит ни пшеница, ни картошка»… И — «Я думала ехать в свой колхоз, но неудобно, скажут, вот нажилась в городе…»
Не в городе, нет, а в самой деревне держится — и живучее, черт бы его побрал! — мнение, что стоящий человек непременно бежит из села, и уж коль возвратился, значит, ни на что не сгодился. Да добро бы только старушки судачили, а то нет-нет и учитель попрекнет ученика: «Тебе только в деревне жить» — и председатель в досаде махнет рукой: «А, что ты с них хочешь — поскребыши!»
Я с великой радостью читал письмо солдат-пограничников и хочу сказать им: «Спасибо, ребята! Даже не то ценно, что вы готовы руки свои приложить к нашей земле, ценен сам факт вашего приезда». И начальник цеха трамвайного парка, и воспитательница ташкентского детсада, и мастер домостроительного комбината, и женщина, имеющая медицинское и музыкальное образование, приславшие в колхоз письма-заявления, сами того не ведая, бьют по главному (я считаю главному!) нашему противнику — мещанскому представлению о деревне.
Ну, а что касается того, родит ли верхневолжская земля пшеницу и картошку, скажу: родит! Все она родит, наша земля. Может, не в пример кубанской, но все же и 40 центнеров пшеницы дает и картошки по 200 — по 300. Не везде, правда, ну так это от человека зависит, не от земли. У доброго хозяина плохой нивы не бывает; во-вторых, изъявляют желание ехать в деревню
люди самых что ни есть городских специальностей. Это значит, что деревня наша по социальному уровню все больше приближается к городу. Нужны и воспитатели, и музыканты, и повара, и специалисты по электрооборудованию… Легче назвать, какие не нужны;
в-третьих, едут семьями. Следовательно, навсегда. Это не любители «кочевой романтики», а осторожные на подъем люди. Значит, надежные; в-четвертых, девушки едут! Невесты. Не улыбайтесь, проблема невест не исчезла, парни все еще ходят неженатые.
Начиная эту статью, я сказал: председатель и рад и досадует. На что он досадует?
Да на то, что не может написать в ответах трех слов: жилье есть, приезжайте.
Что сказать Александру Кононову, приславшему письмо в «Юность»?
Строим, Саша. Мало — да, не на современном уровне — да, но все-таки строим. Пытаемся заткнуть брешь, а она не уменьшается — растет.
Причин много. Жилой фонд в нашей деревне старый, избы рублены после войны, наскоро, из того, что было под руками. Сейчас коренной сельский житель, который никуда не убегал и бежать не собирается, все чаще поглядывает на свою избу и качает головой: «Что мне с тобой делать, старуха?
Ума не приложу». Пересыпать, перебрать? Где взять лесу, плотников? Да и стоит ли овчинка выделки? Ведь 70—80 процентов наших деревень схемами районных планировок отнесены к неперспективным. Заново строиться тут нельзя, да и резону нет: производство концентрируется в центрах, на работу ходить далеко.
Коренной житель доживает в старой избе и ждет не дождется, когда придет очередь на квартиру. Надо сказать: пока еще ждет. Но у некоторых терпение лопается, и они из неперспективной своей десятидворки прямехонько перебираются в город: «Все равно ждать, так уж лучше городскую». А председатели колхозов, поставив на центре две-три избы в год, гадают, кому дать: и коренному надо бы, и приезжего под открытым небом не оставишь. Весы перетягивают в сторону последнего.
Такая ситуация складывается в большинстве верхневолжских хозяйств. Пополнение рабочей силы возможно только со стороны, своих резервов нет. А приезжему, прежде чем нарядить его на работу, дай жилье. Может, он и «денежный», купил бы что-нибудь подходящее или построился бы, да нечего и не из чего. Следовательно, колхоз, если хочет принять нужных работников (а он, конечно, хочет), должен иметь общественный жилой фонд.
Почему же так мало строим? Ну, во-первых, «мало» относительно лишь к потребности. Такого размаха строительства, как сейчас, наша деревня еще не знала. Однако размах этот имеет явно выраженный крем в сторону производства. Фермы, тока, мастерские, склады, перерабатывающие предприятия — это в первую очередь. Жилье — во вторую.
Только что попались на глаза любопытные цифры. Они имеют прямое, отношение к нашему разговору. В 1975 году программа Министерства сельского строительства СССР составляет почти пять миллиардов рублей. А «жилищная» часть программы — всего лишь 19 процентов. Притом сюда входит и жилье, которое предприятия Минсельстроя возводят в райцентрах. Доля «райцентровских» строек в действительности немалая, и на местах им отдают предпочтение и плановики и строители. Строители, те вообще предпочитают городские объекты сельским:
близко, удобно, выгодно. Я не называю конкретные адреса, потому что их множество, загляните в любой район — убедитесь. Но одновременно убедитесь и в другом: «райцентровские» объекты тоже нужны… колхозам. Обстраиваются мелиораторы, ремонтники, строители, дорожники, заготовители, то есть те, без кого колхоз никак не может обойтись.
Значит, и в райцентрах надо строить, особенно сейчас, когда концентрация сельскохозяйственного производства вплотную подходит к стадии «общерайонной».
Все это, однако, не оправдывает девятнадцать «жилищных процентов». Мало! Потребность велика, она нарастает, и долю жилья в строительных планах надо увеличивать. Иначе получается не рост производства, ради которого стараемся, а «омертвление капиталов». Уже возведены в некоторых наших хозяйствах крупные животноводческие комплексы, которые или вполсилы работают или вовсе не пускаются, потому что запоздали или забыли построить дома для людей.
На мой взгляд, ошибка эта проистекает из устаревшего представления, что, дескать, в старых, обжитых районах можно как-то обойтись, живут же ведь люди и еще поживут, так что с квартирами можно погодить, а вот фермы — это неотложно, это — главное, это наша программа. Увы, «годить» больше нельзя. Жилой дом должен открывать титульный список строительства. Квартира сегодня становится главным «производственным фактором».
Не понимать этого могут только люди, давно не видевшие нашей деревни.
Таково положение, Саша Кононов. Я понимаю: ваше обращение к председателям «Стройте побольше жилья!» продиктовано искренним желанием помочь делу, но, извините меня, оно все же не совсем по адресу. Я не знаю ни одного председателя, ни одного директора, который отказался бы от строительства домов, яслей, столовых, дорог, клубов. У нас таких нет. У нас велики потребности, велико желание, но ограничены возможности.
Вам, Саша, и всем, изъявляющим желание приехать в Нечерноземье, надо это ясно представлять, чтобы не быть капризно требовательными: «Мы приедем, если у вас есть благоустроенное жилье, ясли, асфальт, возможности культурно отдохнуть».
На меня, всю жизнь прожившего в этих краях, такие условия производят, мягко говоря, неприятное впечатление. И на коренных жителей, смею заверить, тоже.
Вам надо ясно представлять, что нечерноземная деревня оказалась в трудном положении, стала как бы второй целиной не от лености или нерадения здешних земледельцев, а потому, что мы в свое время отдали и отдаем лучшие, молодые свои силы индустриальным гигантам страны, на восстановление разрушенных войной городов и заводов, на освоение необжитых земель, на индустриализацию и расцвет национальных республик. И поэтому не успели приготовить «благоустроенный на современном уровне быт».
Это надо ясно представлять комсомольцам. Надо идти в деревню и строить дорогу, строить магазин, пекарню, ясли, дома, создавать своими руками этот «современный быт». Тогда честь и хвала вам!
Теперь вернемся в «Путь Ильича». Сергей Романович Ильин всем добровольцам написал истинную правду: вот так мы живем, не пугает вас, приезжайте, будем рады. Приехал Владимир Федоров и уже работает механиком, приехала Александра Греблевская и работает кладовщицей, дали согласие приехать солдаты-пограничники. Это отрадно.
Ильин и члены правления отлично понимают, что они показывают своего рода пример — найти возможность сейчас, сегодня принять добровольцев. Взяли на учет все бесхозные избы, «пожертвовали» зданием правления, взяли в аренду свободное общежитие местного училища. На первый случай неплохо. Будут люди — можно развернуться. Найти возможность… Это уже целиком зависит от нас. В Борках, на центральной усадьбе колхоза, есть профучилище. Его закрывают. С сентября прекращается финансирование. Много лет не отпускалось денег на капитальный ремонт, постройки старые. Но все же колхоз согласился купить их. Но пока суд да дело, Ильин просит директора Павлова сдать в аренду пустующее общежитие. И вот идет разговор. В кабинете Ильина сидят секретарь райкома партии, начальник райсельхозуправления и вместе с председателем ведут с Павловым переговоры об аренде. У Павлова ответ один: «Я не решаю. Говорите с моим начальством, прикажут — сдам». Звонят начальнику областного управления профтехобразования Чуеву. После долгих уговоров Чуев соглашается сдать в аренду общежитие… на 5 человек.
— Это же насмешка,— возмущается председатель.— В общежитии три комнаты на 30 человек каждая и совершенно пустует. А он — пять! Сказал бы хоть — одну комнату.
Чуев категорическим тоном отдает распоряжение директору:
— Разрешаю только на пять. Тридцать ни в коем случае.
Может, об этом не стоило бы и писать, если бы оно было по какому-нибудь другому случаю. Но коль речь идет о благородном стремлении людей принять участие в подъеме нечерноземной деревни, то подобное отношение нетерпимо.
В таком деле не должно быть равнодушных!
Иван Васильев
Калининская область.

Журнал Юность № 9 сентябрь 1975 г.

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области