Наталья Лагина
Шестьдесят три белых листочка с номера по числу участников конкурса, лежали на длинном столе в Малом зале Московской консерватории. Один за другим молодые дирижеры, приехавшие в столицу со всех концов страны, подходили к столу, брали листок и узнавали, в каком порядке и когда им предстоит выступить в первом туре… И спокойные, внешне очень сдержанные, с трудом скрывая волнение, взяли свои номера — 39-й и 43-й два молодых человека со знаменитыми адмиральскими фамилиями — Вольдемар Нельсон и Александр Лазарев. Их ждали прославленные «эскадры» — Государственный симфонический оркестр Союза ССР, Государственный симфонический оркестр Московской филармонии, Большой симфонический оркестр Всесоюзного радио и телевидения…
Так начался Третий Всесоюзный конкурс дирижеров…
В 1938 году был первый конкурс. Имена его победителей вряд ли сегодня нуждаются в комментариях: Евгений Мравинский, Константин Иванов, Натан Рахлин. Скромным дипломантом был в те дни юный студент консерватории Кирилл Кондрашин.
Сейчас, уже вторично, он возглавлял жюри конкурса.
Пять лет отделяют этот конкурс от предыдущего. И вот как сложились судьбы победителей прошлого дирижерского соревнования.
Юрий Темирканов — заслуженный артист РСФСР, главный дирижер Симфонического оркестра Ленинградской филармонии. Даниил Тюлин (вторая премия) — главный дирижер в Ярославле.
Фуат Мансуров (третья премия) — народный артист Казахской ССР, ведущий оперный дирижер Большого театра в Москве. Александр Дмитриев (четвертая премия) — заслуженный деятель искусств РСФСР, главный дирижер Ленинградского Малого оперного театра. Максим Шостакович (пятая премия) — главный дирижер Симфонического оркестра Центрального телевидения и радио, Юрий Симонов (шестая премия)— заслуженный артист РСФСР, главный дирижер Большого театра СССР.
Большинству из них и сегодня немногим более тридцати лет. Пять лет — огромный срок для становления дирижера, и сегодня мы видим, как безошибочно выбирало жюри, назвав тогда, в декабре 1966-го, имена лауреатов. Именно после Второго Всесоюзного конкурса наша дирижерская молодежь успешно вышла на мировую конкурсную эстраду — Юрий Симонов привез из Рима первую золотую медаль советской дирижерской школы.
…Пять лет назад на конкурсе было сорок восемь музыкантов.
На Третьем — шестьдесят три…
Зачем в оркестре нужен дирижер? Этот вопрос, что греха таить, еще кое у кого возникает.
Но у тех, кто хоть раз всерьез слушал не только симфонический, но и духовой оркестр, и оперу, и хор, нет сомнений в том, как велика организующая и творческая роль дирижера в руководстве музыкальным ансамблем. И чем квалифицированнее, вдохновеннее дирижер, тем ярче доходит до слушателя мир, настроение музыкального сочинения любого жанра.
Говоря о специфике дирижерской профессии, мы часто и справедливо употребляем слово «должен». Дирижер ДОЛЖЕН иметь глубокий и широкий кругозор, интеллект, вкус, чувство формы и. стиля исполняемого произведения; он ДОЛЖЕН превосходно знать музыку, ДОЛЖЕН знать возможности оркестра, его инструментальных групп, он ДОЛЖЕН иметь огромную волю, работоспособность, темперамент; он ДОЛЖЕН быть одновременно художником и педагогом с четким пониманием того, что хотел сказать своим сочинением автор, чего он сам хочет добиться и какими средствами. Перечень обязательных требований к дирижеру можно было бы продолжить, но… с одной только оговоркой — задача дирижерского конкурса в том, чтобы прежде всего увидеть, почувствовать в молодом музыканте то лучшее, что он имеет, вступая на трудный творческий путь, не проглядеть истинное дарование и в дальнейшем создать наиболее благоприятные условия для его творческого роста.
«Дирижирование — это индивидуальное дарование, которое не может быть благоприобретенным», — говорил когда-то Сергей Рахманинов. Но это индивидуальное дарование может не сразу выявиться, а, выявившись, потребует наверняка «шлифовки», сложной и неодноднёвной школы — начиная от мануальной техники (техники рук) до глубинного познания мира музыки в разных ее стилях и авторских индивидуальностях.
И не надо забывать при этом, что в отличие от инструменталистов формирование дирижера завершается обычно на переломе третьего десятка лет. И, как сказал мне председатель жюри конкурса, народный артист РСФСР Кирилл Кондрашин, задачей первого тура, где конкурсант получал двадцать минут на репетицию и проигрывание любого сочинения по собственному выбору, был показ не дирижирования, а, прежде всего, характера музыканта. Во втором туре участники получали уже час для работы с оркестром и за это время должны, были, узнав программу за сутки до выступления, показать работу над одной из частей симфоний Бетховена и Чайковского. В третьем туре одно из сочинений называл конкурсант, а второе назначало жюри. Четвертый же, финальный, тур, в котором участвовали уже лауреаты, был полной концертной программой, предложенной самим молодым дирижером.
Кстати, общий уровень конкурса был настолько высок, что ко второму туру было допущено не восемнадцать, а двадцать четыре дирижера, а на третий — не шесть, как предполагалось ранее, а семь. Правда, в финал вышли только два лауреата вместо ранее намеченных трех, и это симптоматично, ибо из семи победителей двое с первого тура настолько оторвались от своих товарищей по конкурсу, что стали практически недосягаемы.
…На первом туре они появились в один день — недавний выпускник Новосибирской консерватории, тридцатитрехлетний Вольдемар Нельсон и двадцатишестилетний пятикурсник Московской консерватории Александр Лазарев.
Первая часть симфонии Чайковского «Манфред» (у Нельсона) и один из Симфонических танцев Рахманинова (у Лазарева) сразу стали событием на конкурсе. И публика и оркестр не удержались от аплодисментов, покоренные оригинальностью мышления молодых дирижеров, их свободой поведения и обращения с оркестром.
После вручения премий: Александр Лазарев (слева) и Вольдемар Нельсон. Экспансивный, темпераментный Лазарев очень не похож внешне и по дирижерской манере на сдержанного Нельсона. Тем не менее, сразу стало ясно, что перед нами две яркие, талантливые музыкальные личности. Слушая их, вспоминались слова знаменитого дирижера и виолончелиста Пабло Казальса: «Если дирижер убежден в чем-нибудь, он должен найти способ убедить в этом и оркестр.
Каждый артист должен найти свою индивидуальную манеру проникновения в состояние духа композитора». Наши лауреаты убедили оркестр, продемонстрировав свою индивидуальность и свое прочтение музыки. То же продолжалось и на следующих турах — Чайковский и Бетховен, Барток — «Концерт для оркестра» (так случилось, что оба выбрали для третьего тура одно и то же сочинение — из труднейших в мировой современной музыке). И, наконец, четвертый тур, сложнейший. Но… слово председателю жюри конкурса Кириллу Кондрашину:
— Нельсон и Лазарев — это две очень разные личности, обе яркие.
Александра Лазарева отличает необыкновенно быстрая реакция, немедленно отражающаяся на его мануальном поведении, большая воля и темперамент. В упрек ему я могу поставить лишь то, что, репетируя, он ограничил свои замечания оркестру музыкальной терминологией… Нельсон пока менее «подкован» технологически, чем Лазарев. Опыта и репертуара нет у обоих, но это закономерно: они ведь только начинают свой творческий путь… Склад дарования Лазарева более специфически дирижерский. Нельсону же еще предстоит научиться руками максимально выражать то, что он еще пока вынужден делать словами, но, когда он делает это словами,
они у него необычайно поэтичны и философски образны, что с самого начала подкупило и оркестр и членов жюри. Я. помню, как, репетируя Элегию из Бартоковского Концерта, он говорил, обращаясь к гобою: «Здесь в музыке как бы предгрозовое затишье…
Когда Вы играете Вашу тему, пожалуйста, с трудом завоевывайте Ваши полутона…» Мне бы хотелось, чтобы оба наши нынешние лауреата взаимно обогащали друг друга, позаимствовав друг у друга то, чего недостает каждому из них…
— Кирилл Петрович, что, на Ваш взгляд, представляло наибольшую сложность в программе конкурса?
— Второй тур. Чайковский и Бетховен.
— А у кого, по Вашему мнению, был наиболее интересный Чайковский?
— У Нельсона. Финал Первой симфонии — невероятно сложный и невыигрышный для конкурсного показа с репетицией на глазах жюри. Нельсон справился с этой задачей отлично. Вообще хочу отметить, что он не только по складу своему лиричен и философичен, но он драматургичен и умеет объяснить свое понимание драматургии оркестру.
— А у кого был самый интересный Бетховен?
— Вторая часть Седьмой симфонии у Лазарева и первая часть Седьмой — у дипломанта, дирижера из Львова Игоря Симовича…
…Условиями конкурса было определено: три лауреатских места и три диплома. Высокий уровень конкурса сломал ранее намеченное. Дипломантов стало пятеро — каждый со своим видением музыки. Среди них двое более опытных — Игорь Симович и Самуил Фридман (из Алма-Аты). По мнению многих, первая часть Оксфордской симфонии Гайдна в исполнении Фридмана была лучшей педагогической работой с оркестром на третьем туре. Трое дипломантов — совсем новички. Двое из них еще студенты Ленинградской консерватории — Эдвард Чивжель и Анатолий Энгельбрехт. Они, кстати, привлекли к себе внимание еще на первом туре, когда один за другим сыграли одну и ту же симфоническую поэму Рихарда Штрауса «Дон Жуан», показав совершенно различные и убедительные трактовки. Приятное впечатление своей глубиной, интеллигентностью произвел молодой дирижер из Армении Давид Ханджян, также получивший почетный диплом.
Были среди конкурсантов, даже среди тех, кто не прошел на второй тур, интересные музыканты, с которыми нам, несомненно, предстоит встретиться в ближайшее время (скажем, Василий Синайский из Новосибирска). Из тех же, кто был участником второго тура, отметим новосибирца Дмитрия Орлова, недавнего выпускника консерватории, а ранее — военного дирижера, покорившего всех своим прочтением «Камаринской» Глинки, москвичей Альфреда Гершфельда и Михаила Юровского, ленинградца Михаила кукушкина, горьковчанина Александра Скульского, киевлянина Владимира Агафонова, рижанина Ромуальда Калсона, москвича, еще студента, оркестрового скрипача Виктора Ямпольского.
Среди победителей конкурса мы видим представителей Казахстана, Украины, Армении, Латвии, Белоруссии, РСФСР,— это ли не свидетельство роста многонациональной советской музыкальной школы?! Впервые в конкурсе дирижеров участвовали воспитанники одной из самых молодых советских консерваторий — Новосибирской, первые выпускники ее дирижерского факультета (класс доцента Арнольда Каца) — двое вышли во второй тур, а третий стал лауреатом.
…Они всегда были вместе, держались друг друга — Дмитрий Орлов и Вольдемар Нельсон.
В артистической, в фойе, в зале внимательно следили за выступлениями своих молодых коллег. «Ведь конкурс не только соревнование, но и очень серьезная учеба», – объяснил мне Орлов.
И когда я обратилась к Нельсону с просьбой рассказать немного о себе, он довольно долго, все больше увлекаясь, говорил о конкурсе, о том громадном впечатлении, которое произвел на него еще в первом туре Лазарев. Было нелегко заставить Нельсона говорить о самом себе.
Он родился в музыкальной семье — отец был дирижером в Киевской оперетте и немного сочинял сам. Влюбленный в скрипку, он уговорил и сына посвятить жизнь этому удивительному инструменту. Вольдемар закончил музыкальное училище, поступил в Новосибирскую консерваторию, в класс профессора Александра Старосельского, участника одного из лучших советских квартетов — имени Вильома. Со второго курса стал играть во вторых скрипках Новосибирского симфонического оркестра и постепенно ловил себя на том, что все чаще, играя свою партию, думает: «А как бы я сам продирижировал этим сочинением, если б умел?» Вскоре рядом со скрипичной партией на его пульте появилась и партитура. Заметив это, главный дирижер предложил молодому скрипачу попробовать свои силы в дирижировании.
Вольдемар вновь поступил в консерваторию, ассистировал своему педагогу в студенческом оркестре, изредка дирижировал детскими утренниками. Первым и единственным до конкурса его «настоящим» концертом был дипломный…
«Моя музыка… Это чтобы попеть… Или острохарактерная, драматургическая,— рассказывал он мне.— Главное мое требование к дирижеру? В каждом произведении найти что-то новое, свое.
Моя музыка — высокого накала, психологического развития, нерва… Не красивое описательство…
Без симфоний Бетховена жить не могу. Я с ними никогда не расстанусь, это точно… Другие любимые композиторы? Моцарт, Брамс, Малер, Брукнер, Чайковский, Барток, Хиндемит, Шостакович…
Очень хочется сыграть музыку молодых — Бориса Тищенко, Родиона Щедрина».
«Надо сильно чувствовать, чтобы другие чувствовали»,— говорил Никколо Паганини. Сильное чувство и умение заставить чувствовать, сопереживать оркестр, слушателей — это уже есть у Нельсона, есть и у лауреата первой премии Александра Лазарева. О Лазареве его учитель, профессор Лео Гинзбург, сказал: «Этот музыкант рожден для современной музыки»,— и Лазарев это блистательно подтвердил своей Шестой симфонией Шостаковича, своим Бартоком, своей отличной «Поэмой экстаза» Скрябина.
…В семье Лазаревых музыкантов не было. И хотя Саша с детства был неравнодушен к музыке, на филармонические концерты он стал ходить лишь в пятнадцатилетнем возрасте. Потом, по окончании школы,— армия. Там и заметили его незаурядные музыкальные данные, и последний год службы Лазарев проходил в армейском ансамбле песни и пляски. Там же попробовал свои силы в дирижировании — стал вторым дирижером ансамбля…
После армии — консерватория и убежденность, что только дирижирование — его истинное призвание. И он не ошибся…
— Саша, а какие требования Вы предъявляете к дирижеру?
— Я не стану говорить об аксиомах — воля, труд, вкус, чувство формы и т. д. Надо твердо и ясно знать, чего ты хочешь, играя то или иное сочинение. Идя на репетицию и на концерт, нужно иметь не только собственный четкий драматургический план, но и звуковой, штриховой, нюансовый и уметь этот план передать оркестру… Лучше руками. Слова — средство подсобное, хотя и нужное…
— Что, на Ваш взгляд, Вам удалось достигнуть в этих требованиях?
— Пока немногого. Лучше я скажу о том, чего мне остро недостает. Во многом еще — свободы рук, то есть мануальной техники.
Но основное — расширения репертуара, вернее, приобретения его.
Изучения классической, неромантической музыки — Бетховена, Моцарта…
— Кто из композиторов Вам сейчас особенно близок?
— Шостакович, Рахманинов, Бетховен, Чайковский. Музыка глубоких конфликтов, больших страстей…
— Когда Вы впервые выступили с собственным концертом?
— Впервые это было на четвертом туре конкурса. До этого — занятия в классе, учебные репетиции, дирижирование в Оперной студии консерватории и в камерном Интернациональном оркестре Московской и Берлинской консерваторий. В общем, все еще только начинается, и, конечно, первая премия конкурса обязывает меня ко многому…
Конкурс завершен. Следующий — через пять лет. В самом начале своего рассказа я говорила о том, как сложились судьбы лауреатов Второго Всесоюзного.
Время покажет, как развернутся дарования нынешних лауреатов.
Но верится, перед ними, перед дипломантами и всеми участниками конкурса,— увлекательный, хоть и не простой, путь в музыкальное искусство…
Журнал «Юность» № 3 март 1972 г.
Оптимизация статьи – промышленный портал Мурманской области
|