Теодор Гладков
Из студенческих лет вспоминается: мой товарищ опубликовал в «Вестнике Московского университета» статью, точнее, нечто вроде расширенного реферата по своей курсовой работе, кажется, за третий курс. Событие на факультете явилось маленькой сенсацией. Это был первый случай публикации студенческой работы в «Вестнике», где ждали своей очереди годами даже статьи доцентов и профессоров.
Товарищ ходил счастливый, доволен был и доцент-руководитель.
Никак не реагировали только однокурсники, вернее, реагировали несколько своеобразно — неодобрительным молчанием. Потому что автор работы пошел против неписаных, но существовавших тогда в нашей среде представлений о том, что принято, а что не принято. «Соваться» в «Вестник» относилось к последнему. Считалось, что студент в первую очередь должен хорошо учиться по всем предметам, при этом понятие учиться почти отождествлялось с понятием сдавать, ибо именно по тому, как сдавала группа или курс, и выводили всякие показатели. Отсюда следовал вывод: увлеченность каким-то одним предметом, дополнительные занятия им отрицательно скажутся на общей успеваемости. У самих же студентов этот общий взгляд трансформировался таким образом, что выступление в журнале выглядело поступком, по меньшей мере, нескромным.
Доходило до курьеза: занятия в научном кружке (официально, конечно, поощряемые) стали рассматриваться как средство… подтягивания отстающих! Наши отличники в кружки не записывались, им там было неинтересно, да и преподаватели, руководители кружков, полагали себя репетиторами на общественных началах.
Мы слышали, разумеется, о поразительных успехах, достигнутых в нашем возрасте Соболевым,
Зельдовичем, Мергеляном, но нас это никак не касалось. Мало ли что в жизни бывает!
Было бы неверно утверждать, что все наши ребята так думали. Но они так говорили и соответственно поступали.
Существовало определенное общественное мнение. Оно осуждало «выскочек».
На эти воспоминания меня натолкнула пресс-конференция, созванная в прошлом году комитетом комсомола и советом научного студенческого общества Московского университета. Журналисты (в том числе и пишущий эти строки) встретились с группой студентов, авторов своих первых научных работ.
Один за другим брали слово молодые ребята и девушки и рассказывали собравшимся о результатах своих исследований. Держались свободно и непринужденно; единственное, что их смущало (особенно физиков и математиков), — необходимость излагать достаточно популярно, иначе бы мы, журналисты, попросту ничего из их выступлений не поняли.
Вот с кем мы встретились.
Ира Иванова, студентка химического факультета. Разрабатывает метод отделения ничтожных примесей индия от галлия. Цель — получение сверхчистого металла, необходимого, в частности, для производства полупроводников.
Результат: достигнута очень высокая чистота металла в куске. Владимир Забелин, физик. С несколькими товарищами построил лазерную установку, удостоенную серебряной медали ВДНХ.
Игорь Волобуев, физик-теоретик. Занимается актуальными проблемами теории поля. Примечательно, что работает он под руководством доктора физико-математических наук В. Г. Кадышевского из Объединенного института ядерных исследований, а познакомил зрелого ученого и студента академик Н. Н. Боголюбов, читающий на физфаке лекции. Раз в неделю Игорь ездит к своему руководителю в Дубну. По его собственным словам, поездки приносят двойную пользу: прямую — от встречи с Кадышевским, косвенную — от пребывания в атмосфере настоящего крупного исследовательского центра.
Петр Кожевин, студент биолого-почвенного факультета, уже третий год занимается малоизученным вопросом о роли микроорганизмов, содержащихся в почве в огромном количестве—до 10 миллиардов клеток в одном грамме почвы. Кожевин исследует, как они взаимодействуют с растениями не на питательных средах (как принято говорить, «в пробирке»),
а в реальных природных условиях, на поле. Он пришел к некоторым интересным выводам, кое в чем они противоречат сложившимся представлениям. Докажет ли молодой ученый свою правоту? Не знаю. Полагаю, однако, что для этого от него потребуется многое…
На стыке почвоведения и биохимии работает Валерий Загуменников с того же факультета. Его тема — изучение роли ферментов, выделяемых в почву корнями растений в процессе их жизнедеятельности. Решение этой проблемы также имеет большое практическое значение. Валерий полагает, в частности, что возможно разработать доступный любой колхозной лаборатории простой метод, который позволит земледельцам точно определять момент, когда и в какой степени следует известковать почву.
Обычно это делают на глазок. В результате случается, что внесение не вовремя азотистых удобрений не повышает, а снижает урожаи.
Меньше всего меня поразила несомненная одаренность этих ребят. Чего-чего, а талантов университету никогда было не занимать. Впечатление произвело иное: в корне изменившееся отношение студенчества к научной работе. Она стала нормой, обычным делом. Без нее не мыслится учение.
Именно поэтому слова Л. И. Брежнева: «Процесс обучения в вузе сегодня все больше опирается на самостоятельную, близкую к исследовательской, деятельность студента» — были встречены студенчеством с полным и, что особенно важно, осознанным пониманием.
Это мое впечатление подтверждают и цифры. Так, в научной студенческой конференции МГУ, посвященной 50-летию образования СССР, приняло участие около 5 тысяч человек, на ней было заслушано 920 докладов!
Радует, не может не радовать хозяйский, зрелый подход студентов к делу. Ребята и девушки не только знают предмет своих исследований, но и понимают их значение. Иначе говоря, их волнуют изыскания не только потому, что это интересно само по себе, но и потому, что студент получает реальную возможность внести свой личный вклад, пускай и скромный, в общенародное дело.
Не случайно многие студенческие работы, выполненные в разных вузах страны, уже нашли себе практическое применение или находятся в стадии внедрения.
Об интересном факте мне рассказали в Министерстве высшего и среднего специального образования СССР. Ребята из студенческого конструкторского бюро Киевского автодорожного института стали проектировать (с учетом посильности задачи) маленькие дороги, протяженностью 20—40 километров.
Оказалось, что такие дороги практически ни одна «серьезная» организация не проектирует: подобными мелочами заниматься невыгодно. Между тем нужда в таких дорогах, связывающих, к примеру, колхозы с районными центрами, огромна. В результате студенческое КБ буквально одолевают заказчики!
По данным министерства, за 1970 и 1971 годы студенты явились соавторами свыше 2 тысяч авторских свидетельств и патентов, участниками более 30 тысяч внедренных в производство работ.
Вклад студентов в общегосударственную копилку уже сейчас весьма ощутим. В 1972 году денежная стоимость работ, выполненных студентами только вузов этого министерства, исчислялась солидной суммой в 671 миллион рублей!
Таким фактам можно только радоваться. К сожалению, взгляды, распространенные в пятидесятых годах, еще продолжают бытовать кое-где и в наши дни. Так, по данным того же министерства, в вузах Киргизии научной работой занимается лишь один студент из пяти. Малоактивны в этом направлении студенты медицинских, творческих и педагогических институтов. Почему?
После встречи в университете я присутствовал на организационном собрании молодых ученых одного медицинского учреждения. В аудитории собралось около шестидесяти аспирантов и ординаторов.
Средний возраст их вряд ли превышал 25 лет.
Говорили о многом, но самыми волнующими оказались два вопроса: в каком возрасте следует (именно так: «следует»!) начать заниматься наукой и каким хотелось бы видеть научного руководителя (все согласились, что желательно — хорошим).
Уже самая постановка этих вопросов показалась мне после встречи в университете несколько странной. Но послушаем выступающих.
Очень солидно выглядевший для своего возраста ординатор сказал:
— Микробиологам хорошо, они могут что-то делать даже на втором курсе. А как быть хирургам?
Кто же позволит третьекурснику оперировать? Действительно никто не позволит. Но разве настоящее, «всамделишное» оперирование — единственный путь в медицинскую науку для будущего хирурга?
Можно заниматься сверх положенного по программе в анатомичке. Можно присутствовать на операциях именитых профессоров, опять же сверх положенного. Можно на ночных дежурствах в период практики штудировать не Сименона, а истории болезни послеоперационных больных. Можно читать с карандашом медицинские книги и журналы, не возбраняется читать даже знаменитый лондонский «Ланцет»; между прочим, он печатается на английском языке, которому учат в школе.
Всем этим можно без ущерба для здоровья заниматься даже на первом курсе, не дожидаясь того дня, когда в соответствии с учебным планом студенту вручат скальпель.
Чтобы додуматься до вышесказанного, вовсе не нужно родиться Пироговым или Юдиным. Просто не рассчитывай, что тебя пригласят в науку, как приглашают на танцы знакомую девушку. Нужно, как принято изъясняться в докладах, и самому проявить инициативу. Недаром говорят, что под лежачий камень и вода не течет.
Сложнее с вопросом, каким должен быть научный руководитель, как его принято называть в определенных кругах — «шеф». За этим словом стоят отношения между руководителем и руководимым, вовсе не характерные для нашего общества. Чем это иноземное слово отличается от старозамоскворецкого «хозяин»?
«Принято»! Принято, чтобы исследование молодого непременно шло в русле интересов «шефа», по завершении включалось в его монографию в качестве главы или раздела и уж, во всяком случае, никак и ни в чем не противоречило его взглядам.
Потому что он не просто руководитель, но именно «шеф», то бишь хозяин. По той же причине ни одна работа молодого — безразлично, студента или аспиранта — не увидит свет, если под ней нет второй, а по порядку первой, подписи того же «шефа», которого, кстати сказать, это ничуть не смущает; более того, он искренне полагает, что этим помогает подлинному автору работы пробиться в специальную печать.
Один из ординаторов рассказал мне, что, будучи студентом, он целый семестр по заданию руководителя кружка только и делал, что конспектировал для него журнальные статьи. Называлось это занятие вполне благопристойно: выработка навыков работы с литературой. Ну кто же будет оспаривать, что эти навыки — вещь полезная!
Стоит ли удивляться, что среди студентов, получивших в последние годы авторские свидетельства, медали ВДНХ, награды всесоюзных конкурсов и прочие отличия, так мало медиков?
В подписанном В. И. Лениным постановлении Совнаркома о высших технических учебных заведениях говорится, что принятые студенты зачисляются на государственную службу. Сейчас в стране 4 миллиона 600 тысяч студентов. И относиться к ним следует, исходя именно из ленинского определения, а не как к великовозрастным школярам. Но и сами они должны сознавать в полной мере свою взрослую ответственность за доверенное им дело — овладение знаниями, научными достижениями человеческой мысли.
В Махачкале я познакомился с выпускницей (ныне аспиранткой) химического факультета Дагестанского государственного университета Ниной Бежаевой. Имя этой скромной девушки, принадлежащей к маленькой горской народности лакцев, сейчас благодаря газетам и телевидению стало широко известно. Осуществленное Ниной спектрофотометрическое исследование комплексообразования цинка с некоторыми органическими реагентами, как лучшая научная студенческая работа, удостоено двух медалей — Министерства высшего и среднего специального образования СССР и Академии наук СССР.
Я спросил Нину, что в наибольшей степени помогло ей добиться столь весомых успехов. Она ответила мгновенно, не раздумывая:
— Ответственность перед профессией.
Потом добавила:
— Так меня учил отец, он тоже был химик.
Заметьте: Бежаева сказала просто «профессия», без принятого «будущая». Потому что считала себя химиком все годы пребывания в университете. Соответственно и работала. Научный руководитель Нины доцент Омар Татаев подтвердил мне, что всегда относился к ней как к младшему коллеге. Татаеву самому всего лишь тридцать шесть лет, а он уже успел опубликовать 150 научных трудов. Первые из них тоже выполнены в студенческие и аспирантские годы.
Омар Алилович рассказывает еще о двух своих учениках, ныне сотрудниках руководимой им кафедры, кандидатах химических наук Абдулзагире Шахабудинове и Камиле Султановой. Они по-разному пришли в науку, занимаются разными проблемами, но оба заявили о себе, будучи еще студентами.
Дагестанский государственный университет — один из самых молодых в стране. Молоды и работающие в нем преподаватели. Отношения между ними и студентами проще, чем в старых, крупных университетах, в которых не каждый профессор лично знаком с ректором.
Близость к студенческой молодежи позволила преподавателям Дагестанского университета найти способ заинтересовать студентов всех факультетов, включая гуманитарные, в научной работе. Этот волшебный ключик — реальная тематика «лабораторок».
Курсовая (она переросла в дипломную) работа Нины Бежаевой представляет не только академический интерес. Метод, разработанный студенткой, уже принят реальным производством — заводом «Дагэлектромаш». Еще начиная свои исследования, Нина понимала, что их результаты нужны не только ей. С самого начала была очевидна практическая значимость (в частности для фармакологии) и исследования другого студента — Абдулзагира Шахабудинова.
Реальным делом в Дагестанском университете сумели заинтересовать, зажечь едва ли не всех студентов и филологического факультета. Особая заслуга в этом принадлежит старейшему преподавателю, заслуженному деятелю науки Дагестана, доценту Александру Федоровичу Назаревичу.
Александр Федорович приехал в Дагестан из Москвы 50 лет назад на комсомольскую работу. Полагал — на время, оказалось — навсегда. Вспоминает:
— Пришел в лезгинский аул Ахты организовывать женскую ячейку. Доклад делал, стоя к залу… спиной! Иначе девушки не явились бы: горянке было запрещено показывать лицо чужому мужчине. Со мной приехали самодеятельные артисты, певцы и чтецы. Им тоже пришлось выступать, повернувшись к зрительницам спиной. Приняли нас, однако — и доклад
и концерт,— хорошо. Так мы организовывали первую в Дагестане женскую комсомольскую ячейку!
Назаревич улыбается, улыбаются и присутствующие при нашей встрече четыре девушки: аварка Абидат Халилбекова, лачка Сеидханум Иллиева, даргинка Хамис Гасанова и лезгинка Гюлыпахре Кельбиханова. Все они члены совета созданного еще в 1961 году (по инициативе Назаревича) Научно-исследовательского института фольклора и литературы народов Дагестана, сокращенно НИИФЛИ.
В состав НИИФЛИ сейчас входит около 300 студентов, почти весь состав филологического факультета.
Встречи, вечера, научно-творческие семинары, экспедиции, проводимые и организуемые институтом, пользуются необычной популярностью. Один из таких вечеров даже транслировался по телевидению и вызвал большой интерес у телезрителей.
На протяжении трех лет сотни членов НИИФЛИ выезжали в аулы, собирая материалы к коллективной комсомольской «диссертации» на тему «В. И. Ленин и судьба женщины-горянки». Итогом многих экспедиций и последующей научной и литературной работы явился объемный труд, рассказывающий о разительных изменениях в жизни народов горного края за годы Советской власти.
НИИФЛИ — организация самодеятельная. В ее совет входят 75 человек, которые, в свою очередь, избирают директора (им все двенадцать лет бессменно является Назаревич), его заместителей и ученых секретарей.
Бывший заместитель директора Сирхудин Хейбулаев (в свое время он записал и изучил 50 тысяч стихов аварской народной лирики), Малик Гасанов и Салав Алиев сейчас уже сами доценты, кандидаты наук. Все они сохраняют с институтом прочные связи. Причина жизненности НИИФЛИ, его авторитета и популярности — в реальном характере научной работы студентов.
Несколько лет назад на страницах газет в очередной раз разгорелся спор о том, можно ли предоставлять студентам право посещать занятия не в обязательном порядке, а по их собственному усмотрению. Споры были горячими, однако никто ничего никому не доказал. И не мог доказать. Каждый, кто не идеализирует студентов, но и не третирует их естественного стремления к самостоятельности, понимает: система «свободного посещения» имеет определенные преимущества. В то же время очевидно, что если дозволить студенту без видимых последствий пропустить лекцию, он ее скорее всего пропустит.
Породившая дискуссию реальная жизненная коллизия уже успешно решается, хотя знают об этом почему-то не все. От категорических крайностей «посещение обязательно для всех» и «не обязательно ни для кого» отказались. Деканы, получили право переводить наиболее успевающих студентов на индивидуальный график занятий. Все сразу стало на свои места. При этом «наиболее успевающим» считается студент, не только успешно сдающий экзамены и зачеты, но и активно участвующий в научной работе при какой-либо кафедре. Последнее очень важно. Таким образом, право «свободного посещения» предоставляется не чохом, а только тем, кто в нем действительно нуждается и сможет распорядиться им с пользой и для себя и для общества. Административный контроль в данном случае более надежно заменяется сознательным самоконтролем студента.
Я спросил Нину Бежаеву:
— Легче ли стало вам учиться после того, как вас перевели па индивидуальный график?
— Нет, труднее. Раньше за меня думал и все решал деканат, теперь же должна была во всем отвечать за себя сама. А соблазнов много, хочу — иду в университет, хочу — в кино. И нужно четко различать «хочу» от «надо».
Еще одно подтверждение известного положения диалектики, гласящего, что свобода — это осознанная необходимость.
По мнению доцента Татаева, все его студенты, которых перевели на индивидуальный график, резко повысили свою активность именно благодаря осознанию возложенной на них ответственности. Так было и с Мустангиром Абдулаевым, и с Казимом Казиловым, и с Александром Каймуразовым.
Доволен работой студентов-«индивидуалистов» и ректор Дагестанского университета профессор Абуталиб Абилович Абилов; введение личных планов открыло дополнительные возможности не только перед студентами, но и перед кафедрами.
На встречу с профессором Виталием Ивановичем Круговым я шел, приготовив несколько вопросов, в том числе и такой: «Сколько стоит студент?» Иначе говоря, во что обходится государству подготовка специалиста с высшим образованием.
Оказывается, в 10 тысяч рублей в среднем. Причем эта солидная сумма по вполне понятным причинам с годами будет не сокращаться, а возрастать.
Я задал этот вопрос, потому что хотел выяснить, может ли доход, который приносит научная работа студентов, покрыть в обозримом будущем или хотя бы сократить расходы на их обучение.
— Теоретически это возможно, — сказал В. И. Крутов, член коллегии и председатель Научно-технического совета Министерства высшего и среднего специального образования СССР, — однако мы развиваем научную активность студентов вовсе не ради экономии, хотя наше государство действительно расходует на нужды высшего образования огромные деньги. Мы рассматриваем научно-исследовательскую работу студентов как главную, самую перспективную
форму подготовки специалистов в высшей школе.
У высшего образования в отличие, скажем, от среднего есть характерная особенность: оно имеет начало, но не имеет конца! В эпоху научно-технической революции знания быстро устаревают.
На первом и втором курсах студент приобретает фундаментальный общетеоретический багаж, которого хватит надолго. Другое дело — специальные знания, которые получают на старших курсах. Эти знания нуждаются в непрерывном обновлении. Складывается парадоксальная ситуация: с помощью традиционных методов обучения подготовить современного высококвалифицированного специалиста невозможно!
Наши учебные планы, учебники, пособия, курсы лекций не в состоянии угнаться за стремительно развивающейся наукой, техникой, производством. Помочь тут может только одно: всемерное развитие научно-исследовательской работы студентов при обязательном активном участии в ней преподавателей. В учебные планы вузов, полагает В. И. Кругов, включить научно-исследовательскую работу студентов пока нельзя. Но изыскивать некоторые возможности для нее можно. Скажем, обязательные лабораторные работы — на каждую из них отводится по два часа.
Ничего путного за эти 120 минут не сделаешь. Но если собрать все «лабораторки» вместе, получится 50—60 учебных часов. За это время студент уже может справиться и с по-настоящему творческой, хотя и небольшой задачей. Можно организовать бригаду, скажем, из 10 человек. В их распоряжении окажется уже 500—600 часов. Этого уже достаточно, чтобы коллективными усилиями под руководством преподавателя решить и более серьезную, причем реальную
проблему по заданию кафедры или ученого совета факультета. Завершенное изыскание может быть засчитано студенту в качестве курсовой работы, а ее наименование внесено в его зачетную книжку и приложение к диплому…
К тому, что рассказал Виталий Иванович, можно добавить, что в настоящее время сложилось уже несколько форм научной работы студентов.
Самая привычная и старая форма — это кружки студенческих научных обществ (СНО). У них долгая и славная история. Так, первый студенческий кружок МВТУ был создан на заре нынешнего века профессором Н. Е. Жуковским. В числе прочих в этом кружке активно работали студенты А. Туполев, Б. Стечкин, Б. Юрьев, В. Климов. Прославили свое СНО и бауманцы последующих поколений. Студенческое научное общество МВТУ, ныне носящее имя своего основателя Н. Е. Жуковского, первым в стране награждено премией Ленинского комсомола.
Хорошо известны своими добрыми традициями и достижениями СНО московских энергетического и авиационного, Уральского, Томского и Каунасского политехнических, Ленинградского электротехнического институтов, Московского и Новосибирского университетов.
Большую популярность заслужили различные конкурсы и выставки — от факультетских до всесоюзных. Во всесоюзном конкурсе 1971—1972 годов было представлено свыше 10 тысяч студенческих работ из 596 вузов страны. Сотни лучших работ были удостоены медалей Министерства высшего и среднего специального образования СССР, отмечены медалями и
дипломами ВДНХ.
О деятельности студенческих конструкторских, проектных и технологических бюро уже написано немало. Некоторые из них снискали поистине всесоюзную известность. К примеру, по типовому проекту, разработанному вначале для собственных нужд в студенческом проектном бюро Львовского политехнического института, строятся студенческие общежития в разных городах страны.
Пожалуй, самой перспективной формой является привлечение студентов к госбюджетным и хоздоговорным работам, выполняемым вузами. Тут уж все предъявляет к студенту самые высокие требования: и плановость, и уровень реального изыскания или проектирования, и труд «на равных» рядом с крупными учеными, и, наконец, заработная плата.
Экономический эффект от внедрения в народное хозяйство завершенных вузами научных исследований огромен. В 1971 году он составил 1 миллиард 75 миллионов рублей. При этом каждый затраченный рубль принес рубль прибыли.
Выполнение госбюджетных и хоздоговорных работ выгодно не только народному хозяйству страны в целом, но и каждому вузу. Ведь 75 процентов полученной прибыли вуз имеет право оставить себе и расходовать по собственному усмотрению. Эти проценты составляют десятки миллионов рублей.
Известно, что некоторые вузы, особенно молодые и расположенные в небольших городах, имеют недостаточную материальную базу, испытывают нужду в учебных помещениях, общежитиях, оборудовании, культурных и спортивных сооружениях и т. д.
Собственные, заработанные своим трудом деньги позволяют восполнить недостаток средств, не дожидаясь субсидий от министерств и ведомств.
По существующему положению, студенты при выполнении хоздоговорных работ могут быть зачислены в штат вуза на должности лаборанта или старшего лаборанта. При этом их рабочий день не должен превышать 3,5 часа. Это хорошо: и вузу польза и студенту приварок к стипендии.
Но другое непонятно.
Зарплата студента никак не зависит от реальной им приносимой пользы, в любом случае она не должна превышать 50 процентов ставки лаборанта. Ставка же эта, как известно, даже в целом, не уполовиненном виде, роскошной жизни не обеспечивает. А хоздоговорная работа, к участию в которой подрядили студента, может принести институту прибыль и в сто рублей и в сто тысяч.
Настоящей материальной заинтересованности, следовательно, у студента нет. Не соблюдена и вторая составляющая принципа «каждому по его труду». Потому что студент в данном случае к «каждым» не причисляется.
Я уже слышу протестующие голоса: дескать, дело студента учиться, а не зарабатывать деньги. Но ведь никто сегодня не оспаривает, что главной формой подготовки специалистов в высшей школе! Работа же означает труд, а всякий труд должен быть оплачен по количеству и качеству. Почему, к примеру, студенты во время «третьего», трудового семестра в строительных отрядах получают полновесные рубли (где работают, кстати, в большинстве случаев не по своей будущей специальности), а занятые в своем вузе по собственной профессии должны довольствоваться полставкой?
Не все в порядке и с так называемым «моральным фактором».
Медалей министерства, ВДНХ и Академии наук на всех достойных, обучающихся в вузах, ясное дело, никогда не хватит. По теории вероятности, легче профессору получить Государственную премию, чем студенту — такую медаль.
Чтобы стать отличником, нужно, как раньше, на «отлично» сдавать экзамены и зачеты, а также выполнять курсовые работы, которые могут носить творческий характер, а могут такового и не носить. Точно так же обстоит и с дипломом «с отличием».
Главное для его получения — успешная сдача экзаменов за весь период обучения, госэкзаменов, защита дипломной работы. Академическая успеваемость и в данном случае может не совпасть с научной, творческой активностью.
Студент, удостоенный за выдающееся научное достижение медали Академии наук СССР (таких пока что присуждено только пять!), но схвативший на «госах» одну четверку, диплома с отличием не получит. Но ладно. Допустим, что хорошо зарекомендовавший себя в творческом отношении студент все-таки получит диплом отличника. Однако настоящего морального удовлетворения он при этом не испытает.
В самом деле. Медалисты средней школы имеют преимущество при поступлении в вузы. Выпускники техникумов, попавшие в так называемые «пять процентов», то есть отличники, получают право сразу поступать в институты по своей специальности, без обязательных двух лет работы на производстве.
Только отличник высшей школы никаких льгот не имеет! Отпечатанные красной краской слова «с отличием» под синим словом «Диплом» — вся его отрада и утешение. Правда, ученый совет имеет право сразу по окончании рекомендовать такого выпускника в аспирантуру. Но самому выпускнику соответственно такого права не дано. Не обладает он никакими юридически закрепленными преимуществами и при распределении на работу. К тому же и распределение
происходит много раньше сдачи последнего экзамена.
Конечно, комиссии по распределению учитывают и успеваемость выпускника, и его общественное лицо, и способности, моральные достоинства, и научные достижения. Но сам он в отличие от школьника-медалиста и отличника техникума ни на что претендовать не вправе.
Моральная и практическая ценность диплома с отличием сводится тем самым для студента к величине бесконечно малой.
Видимо, диплом с отличием в его нынешнем виде изжил себя. По мнению многих выпускников и преподавателей высшей школы, с которыми я разговаривал, настала пора заменить его (разумеется, не механически) младшей ученой степенью, скажем, магистра. Психологический и стимулирующий эффект такой замены очевиден — одно дело просто окончить вуз, совсем другое — магистром наук. Дело тут, конечно, не в названии этой степени. Главное — установить четкий статут тому, что заменит нынешний диплом с отличием.
Непременным условием присуждения этой степени должно было бы стать, кроме, разумеется, успешного, на «отлично», овладения научной программой, выполнение научной работы, имеющей самостоятельное значение, и ее публичная защита на кафедре. Ученый совет факультета при этом порядке в начале каждого учебного года, то есть заранее, определял бы, какие темы из предложенных выпускникам или выбранных ими самостоятельно, в зависимости от значения, могут считаться магистерскими, а какие — достаточными лишь для получения обычного диплома.
Преимущество диплома магистра перед обычным не должно быть очень велико, но вполне ощутимо. Скажем, магистру может быть предоставлено право сразу поступать в аспирантуру любого вуза по своей специальности, в первую очередь выбирать при распределении работу из имеющихся вакансий, участвовать в конкурсах на замещение должностей ассистентов в научно-исследовательских и высших учебных заведениях.
Введение третьей, младшей ученой степени, кстати, помогло бы решить и другую проблему: поднять значение ученой степени кандидата и ликвидировать тем самым всем известный значительный разрыв, существующий ныне между степенями кандидата и доктора наук.
Никаких прибавок «за степень» к зарплате обладателей диплома магистра делать не следует.
Те преимущества, которые этот диплом даст в очень важный первый год самостоятельной жизни, послужат достаточным стимулом для активизации подлинно творческой научной работы студентов.
Журнал «Юность» № 3 март 1974 г.
Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области
|