Приветствую Вас, Гость

Картина девятая

Бригадный красный уголок при ферме. На стенах — кривые надоя и привеса, плакаты и лозунги. Возле стены сидят на скамье четыре женщины, среди них знакомая нам Кривошеих а. Пасечник, тот самый Минеевич, что председательствовал, сидит за столом. Входят Веселинов и Автор.
Веселинов. Здорово, мастера высокого надоя! Минеевич (вскакивая). Никак вы, Николай Алексеевич? Какими судьбами?
Бабы (со скамьи, разноголосо). Здравствуйте, Николай Алексеевич!
Минеевич. Дуня, ну-ка сбегай на скотный двор, позови Параньку.
Автор. Да вы бригадира позовите.
Минеевич. Она и есть бригадир, Паранька-то. (Смущенно кашлянув в кулак.) Кличем, значит, таким образом. Подвернулось на язык. Уж извините.
Веселинов (подмигивая Автору). Видал, какое разделение труда? Бригадир работает, а колхозники сидят.
Автор. А что она там делает?
Кривошеиха. Навоз накладывает да в поле отвозит.
Веселинов (смеясь). Так сама и накладывает?
Минеевич. Сама. Они-то пырнули раза два вилами да вон семечки лузгают. А бригадир старается.
Кривошеиха. Для чего стараться-то? Все равно в одну кучу свалят навоз да весной сожгут.
Минеевич. Дуня, я кому сказал! Сходи за Пар… бригадиром!
Дуня уходит.
Как вы ушли, так и жизнь кончилась. Теперь за единички работаем.
Веселинов (Кривошеихе). Парамон не ходит больше по дворам, не пьет пивную гущу?
Кривошеиха. Э-э, Ляксеич! Ноне не то что выпить, и понюхать пивка-то не найдешь. Попили, отчудили. Ноне нам ни зернышка не дали на трудодень. Вот как, всех усмирили сразу.
Веселинов (Минеевичу). А пенсию получаете?
Минеевич. И пензию отобрали у нас. Как вы ушли — баста. Говорят, ишшо не созрела какая-то условия. Где она должна зреть, эта условия, на земле ай на небе? Это нам не дано знать.
Автор. А Викул Андриянович как поживает?
Минеевич (оживляясь). Жив, здоров! Этому пензию платят. Назначили по линии беспризорности 85 рублей в месяц. Вот оно как все обернулось — Викул получает, а нам отказали пензию. Мы уж было все в беспризорники подались. Нельзя! Говорят, на беспризорных тоже лимит Ну, вроде ограничения.
Автор улыбается, записывает в блокнот.
Кривошеиха (Автору) Вы ишшо вот что запишите: на каком основании коров у нас сводят? Автор. Что значит — сводят? Отбирают?
Кривошеиха. Оно нельзя сказать, что отбирают. Но сводят со двора. Держать ее надо, говорят, в колхозе. Чего она стоит — определим и деньгами выплатим. А поскольку денег нет пока, в долг запишем. Автор. Так отбирают коров или нет?
Веселинов (усмехаясь). Обобществляют.
Кривошеиха. Вот, вот! Обесчисляют. Ты ее веди, говорят, в колхоз. И тебе будет лучше, и ей. Не то ты при ней состоишь в этом самом — рабстве. Мы тебя ослобонить хотим, а ты упираешься. Ну, вы нас ослобоните, а чего нам без молока делать? А у которых вон дети малые? Куда деваться?
Автор. А вы не сдавайте. Это против закона.
Кривошеиха. Родимый мой, а кормить чем? Кормов-то не дают. Сено косить нельзя. С крыши соломой не прокормишь. Да раскрой ее, крышу,— сама и замерзнешь.
Входит Паранька.
Паранька (дуя на руки). Ну и мороз! Руки с пару зашлись. (Здоровается с Автором и Веселиновым.)
Веселинов. Прасковья Матвеевна, или навоз некому возить?
Паранька (кивает на женщин). Вон они, возчики. Злыдни.
Веселинов. В этой бригаде у нас вроде и мужики водились?
Паранька. Отпустили мы мужиков в отхожий промысел. А паспорта им, правда, не даем, разбегутся. По справкам до мая месяца отпустили. Автор. Это шабашники, что ли?
Паранька. Как хотите называйте, им ведь тоже кормиться надо. Семья, дети. Трудодень ноне пустой. Какие были деньги — на покупку скота потратили. Вот и ушли мужики. Кто на стройку, кто в леспромхоз. Лес пилить, уголь жечь… Кто на что способен. К весне возвратятся, деньжонок принесут. Так и сведут концы с концами.
Веселинов. Прасковья Матвеевна, мы к вам вот по какому делу. За вашей бригадой числится сто пятьдесят шесть голов крупного рогатого скота на передержке. Смогли бы вы нам показать этот скот?
Наступает минутная пауза. Вдруг раскрывается дверь и входит Казанков.
Казанков (с порога). Наконец-то! Я вас, Веселинов, разыскиваю по всему району. (Подходя, остальным.) Здравствуйте!
Веселинов. А чего меня разыскивать? Я не иголка в стогу сена.
Казанков. Да ты что, не знаешь? Бюро по твоему делу перенесено на сегодняшний вечер. Веселинов. Кто тебе сказал?
Казанков. Терентьев. Мне приказано тебя и привезти прямо в обком.
Веселинов (улыбаясь). Почетным эскортом?
Казанков. Мне шутить некогда. Поехали!
Веселинов. Обождешь. Мне тут один прелюбопытный вопрос надо выяснить. Насчет передержанного скота.
Казанков. Что?! А ну-ка, посторонние, выйдите отсюда! (Выпроваживает колхозниц, говорит Минеевичу.) А ты — там постой, у дверей. Минеевич. Ясно.
Колхозницы и Минеевич выходят.
Казанков. Этот скот, что на передержке за бригадой, в лесу, на временном отгоне.
Веселинов (саркастически улыбаясь, смотрит на Паранъку). Зимой в лесу? Вы его в медвежью шкуру одели или в берлоги уложили?
Паранька (краснея, запинаясь, смотрит в пол). Нет у нас этого скота… Он только на бумаге числится.
Веселинов. Понятно. Ну, что же, Казанков, поехали на бюро.
Все, за исключением Паранъки, уходят.
Казанков (возвращается и говорит с порога). Недоумок! Предательница! (Уходит, хлопнув дверью.)
Паранька (дует на руки). С пару зашлись, никак не отогреются.

Журнал Юность № 4 апрель 1988 г.

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области