Приветствую Вас, Гость

Главная роль, часть 1

Максим Штраух, народный артист СССР, лауреат Ленинской и Государственных премий

Миллионы зрителей видели М. Штрауха в роли В. И. Ленина в театре и в кино.
Сегодня, в дни празднования 56-й годовщины Великой Октябрьской революции, «Юность» предлагает читателям мемуары известного советского актера.
В издательстве ВТО готовится к выпуску книга М. М. Штрауха.
Меня часто просят рассказать: как я работал над образом Ленина? Интерес к этой теме не убывает. Раз так, надо попытаться ответить.
Началось это все для меня неожиданно, Даже странно.
Главный режиссер театра Революции, где я работал, Николай Васильевич Петров остановил меня за кулисами и повелительно сказал:
— А ну-ка снимите очки.
— Зачем?
— Снимите, снимите, не бойтесь.
Я послушно выполнил просьбу и близорукими глазами уставился на него.
Петров пристально глядел на меня. Словно видел впервые. Обошел справа, слева, и вдруг( как бы отвечая на собственные мысли;
— А пожалуй, можно…
— Что можно?
— Нет, ничего, ничего.
И ушел. Все…
Не правда ли, разговор несколько странный? Но я не очень-то удивился — мало ли чего не наслышишься иной раз в театре? И особого значения этой мимолетной встрече не придал.
На самом же деле, этот «странный разговор» с Петровым оказался для меня началом едва ли не самого значительного периода всей моей творческой жизни. Ведь вот как бывает!
Однажды, задолго до этого разговора, по театру разнеслась интересная весть: председатель Комитета по делам искусств П. Керженцев пригласил к себе наших лучших драматургов — А. Толстого, К. Тренева, А. Афиногенова, В. Вишневского, Н. Погодина, А. Корнейчука и предложил им принять участие в закрытом конкурсе на написание пьесы, посвященной торжественной дате XX годовщины Октября.
Было высказано пожелание попытаться создать даже образ самого Ленина! В самом деле, коль скоро отображать такие события, то как же без Ленина?! Вывод логичный, но он показался всем тогда невероятно смелым. Смелым до дерзости!
Драматургов такое ответственное предложение поначалу очень смутило, даже напугало. Вот их признания.
А. Корнейчук: «В первую минуту это показалось настолько трудным, что мы не решались взять на себя какие-либо обязательства».
Н. Погодин: «Поставленная перед нами задача казалась неосуществимой… Нас, литераторов, все это пугало, казалось чуть ли не святотатством взяться за изображение Ленина».
Страх, неуверенность, робость… Пусть не пугают вас эти слова. Робость может иметь свой синоним — благоговение. Всякое прикосновение к теме Ленина вызывало у художников великий творческий трепет.
Интересен случай, описанный А. Корнейчуком: «…Меня взволновало, что в пьесе должен быть выведен образ гения революции — Владимира Ильича Ленина. Первые два месяца во мне шла борьба. Казалось, что это невозможно. Когда я делился своими сомнениями с друзьями-актерами, они просили меня: «Если уж напишете пьесу, то в конце выведите образ Владимира Ильича, только без слов, так как это не под силу».
С таким настроением я поехал в Ленинград, чтобы встретиться с рабочими-красногвардейцами, которые в дни Октября видели Ленина.
На встрече я изложил им свой план будущей пьесы и рассказал условия конкурса.
Почти всю ночь мы беседовали. Рабочие взволнованно рассказывали яркие эпизоды, и когда прощались, один старик слесарь спросил меня: «А в пьесе Владимир Ильич будет говорить?» Я ответил, что образ Ленина будет показан в конце, без слов.
Нет, вы уж, товарищ писатель, сделайте так, чтобы мы услыхали слова Владимира Ильича.
— Боюсь, что не выйдет…
— Знаем, что трудно, но раз вам правительство поручило, значит, оно верит в силы писателей наших. Вам и оправдать надо такое доверие. Так что, пожалуйста, чтобы со словами».
Итак, друзья советуют: «…Выведите образ Ленина только без слов, так как это не под силу».
А рабочий дает другой наказ: «…Раз вам правительство поручило, значит, оно верит в силы писателей наших… Так что, пожалуйста, чтобы со словами».
Как и следовало ожидать, пьесы получились разные. Интересно даже было проследить по ним, если можно так выразиться, эволюцию творческой храбрости драматургов. Хотя дело было, конечно, не только в ней, но в таланте и творческой удаче.
А. Афиногенову и В. Вишневскому, к сожалению, пьесы просто не задались. У А. Толстого дело тоже не ладилось. Приходится поэтому начинать обзор с Н. Вирты. Его «Земля» была показана на сцене МХАТ, но где же там Ленин? Его нет. Использован «прием отражения». О Ленине рассказывает крестьянин-ходок, побывавший в Кремле. Такой прием, конечно, имеет право на жизнь. Но для прямого решения ленинской темы этого недостаточно.
К. Тренев в пьесе «На берегу Невы» хотя и вывел на сцену самого Ленина, но… не дал ему заговорить. Бессловесный проход из кулисы в кулису. Это тоже не в полной мере решало задачу. А вот в «Правде» А. Корнейчук отважился показать Ленина в двух сценах и наделил его текстом. Наконец, у Н. Погодина в «Человеке с ружьем» Ленин действует уже в трех отлично написанных сценах. Автор долгое время работал разъездным корреспондентом газеты «Правда», это дало ему боевую закваску, наделило оперативностью, знанием жизни, сноровкой, хорошо подготовило к профессии драматурга. Думаю, такой опыт ему пригодился. Видите, как интересно и по-разному проявлялась творческая смелость у наших писателей.
И хотя «урожай» конкурса количественно был невелик — значение его огромно, он положил начало Лениниане в театре.
Забегая вперед, хочется сказать: проходят годы, а эти первые подступы к ленинской теме не меркнут и кажутся до сих пор значительными, может быть, в чем-то даже не превзойденными.
Н. Погодин был с нашим театром тогда не в ладах. Поэтому на его пьесу мы рассчитывать не могли. Так и вышло: она «уплыла» от нас в Театр имени Вахтангова.
Николай Васильевич Петров, уже раньше ставивший пьесы А. Корнейчука, был творчески близок с драматургом. Надо также полагать, что для получения его пьесы «Правда» Н. Петров проявил инициативу, потому что создать юбилейный спектакль к ХХ-летию Октября каждый режиссер считал для себя большой честью. Таким образом, в этом «пасьянсе» пьеса А. Корнейчука досталась нам — театру Революции.
Ее прочитали на труппе. Сразу возник кардинальный вопрос: кому же играть Ленина?
Тут-то Николай Васильевич мне и признался:
— Помните, я вас просил снять очки? Я разглядывал ваши глаза. Проверял для себя вашу кандидатуру на роль Ленина. В тот момент принял окончательное решение. Я и раньше думал о вас. Подглядывал, когда вы режиссировали пьесу «Последние»: как увлеченно говорили с актерами, как вбегали на сцену, как серьез у вас неизменно переплетался с юмором… Я как сыщик следил за вами. Так что готовьтесь: вам играть Ленина!
Я так и опешил. Кажется, даже рассмеялся — настолько это предложение казалось фантастичным, невероятным. Даже несерьезным. Что это — шутка, розыгрыш?
— Да кому же могло взбрести такое в голову?!
— Мне! — отпарировал Петров.
Я даже посмотрел на себя в зеркало. Совсем, нисколько не похож! Нет, невозможно! Это легкомыслие режиссера!
Иной раз читаешь, как актеры сами мечтают о роли Ленина, как исподволь готовятся к ней. Признаюсь, у меня таких моментов не было. Я никогда об этом не помышлял. Даже когда в 1927 году работал у Эйзенштейна в режиссерской группе по фильму «Октябрь» и на мне лежала обязанность разыскать человека, похожего на Ленина, и готовить его к этой роли. Короче говоря, никаких оснований для такой мечты у меня не было.
Инициатива принадлежала всецело Н. Петрову. До сих пор считаю, что с его стороны была проявлена смелость безудержная.
Да, бесконечно обязан я Николаю Васильевичу за ту веру в меня, которую он тогда проявил.
Надо сказать, что театральное и киноискусство — дело артельное, по природе свой коллективное. Мы часто забываем об этом. И склонны порой приписывать себе то, что достигнуто общими усилиями.
Вот почему ни на минуту не хочется преувеличивать, что мне удалось сделать, и предавать забвению своих товарищей, коим многим обязан. Буду возвращаться к этой теме не раз…
Итак, Н. Петров остановил свой выбор на мне и объявил об этом во всеуслышание довольно решительно. Можете себе представить, каково было мне, актеру, это услышать!
Скульптор лепит фигуру Ленина — она вне его. Художник рисует портрет — он вне его. Поэт или драматург пишут о Ленине — образ живет в авторских строках.
А как у актера?
Он должен уметь слиться с образом до той степени, когда будет иметь право торжественно про возгласить: я — е с м ь! Сказать: я — Ленин! Ну-ка, попробуйте, наберитесь храбрости, чтобы иметь право — гражданское, профессиональное, этическое, нравственное, какое хотите,— такое изречь!
И потому не случайно образ Ленина возник в театре и кино позже, чем в других видах искусств.
Если в области скульптуры, живописи, поэзии, прозы мы уже могли гордиться достижениями, то в театре стали делать лишь первые шаги!
В 17-м году зашумела, забурлила, всколыхнулась вся Москва. Жизнь выплеснулась на улицы, на площади. На бесконечных митингах выступали и спорили до хрипоты. О Ленине говорили всюду и везде.
Кто с надеждой, кто с ненавистью, кто с усмешкой, кто с великим уважением. Имя Ленина ворвалось в нашу жизнь бурно.
А увидел я впервые, как выглядит Ленин, когда появилась знаменитая фотография Наппельбаума, где Ильич заснят с не отросшей после подполья бородкой.
Еще удалось мне почувствовать магическую силу имени Ленина, когда вез во времена гражданской войны личный пакет от него в Туркестан.
И очень, очень много, конечно, дала работа над фильмом «Октябрь»…
Но все эти знания и эмоциональные восприятия показались мне теперь недостаточными. Возникла настоятельная потребность в новом, более подробном и глубоком постижении образа. Мне захотелось узнать о Ленине по возможности все!
Но приступить к работе сразу не смог… Духу не хватало. Мысленно себя подбадривал: ведь бывали же случаи, когда на сцене показывались крупные государственные деятели. Даже вспомнил, с каким интересом в детстве сам взирал в Малом театре на фигуру Кутузова, его в пьесе «1812 год» играл А. Южин. Но от таких воспоминаний мне легче не становилось…
Ведь речь шла о Ленине!!!
Было отчаянно трудно. Казалось, все против меня! И мои внешние данные: ведь я на Ленина совсем не похож!..
И жесткие сроки… В театрах они редко когда соблюдаются — одного дня всегда не хватает. А тут: премьера — 7 ноября, и ни днем позже. Н. Петров подсчитал: на всю постановку 29 репетиций! И внезапность работы. Я был застигнут врасплох. Психологически не подготовлен. Оставалось только завидовать Б. Щукину: ведь он пять лет привыкал к этой мысли.
И «эскизность» текста роли. Четыре листика тонкой бумаги тетрадного формата, сколотые простой булавкой,— там и сшивать-то было нечего!..
Трудно было поверить, какое значительное содержание уместилось в них!
И выжидательное молчание окружающих.
И, наконец, может быть, самая главная трудность: к моему великому сожалению, я Ильича никогда не видел и не слышал…
Так чем же восполнить отсутствие непосредственных живых впечатлений?
Время шло. Стало ясно, что бесконечно сомневаться нельзя. Надо было заставить себя начать работать. С чего же начать?
Я стал лихорадочно набрасывать план.
Надо внимательно читать книги о Ленине и самого Ленина… Уже сразу начинать учить текст роли… А как быть с гримом? Надо срочно собрать по возможности все фотографии. Основательно их изучить… Начинать делать первые «наброски» грима!
А костюм? А ботинки? И об этом надо уже думать!..
Надо непременно пойти в Музей Ленина. Побродить там, все разглядеть…
Не теряя времени, приступить к опросу людей, знавших Ленина лично. Составить их список, найти телефоны, адреса…
Надо обязательно прослушать и основательно изучить пластинки с ленинским голосом…
Просмотреть ленинскую кинохронику. Это очень важно, вероятно, с этого надо начать!..
Надо заглянуть и в «смежные искусства» — скульптуру, живопись, графику… Что же там достигнуто ценного в области Ленинианы?..
Надо, надо, надо… Сколько таких «н а д о» сразу обрушилось на меня!
Обычно в работе над ролью существует некая последовательность. Один этап сменяет
другой. Овладение образом должно происходить постепенно и органично.
А тут все плотно спрессовалось в один жесткий период, необычайный по своей насыщенности и напряжению. И приступать ко всему надо сразу.
Одновременный «штурм» образа со всех сторон!.. На помощь мне пришла и не дала окончательно растеряться моя кинопрактика: участие в таких махинах С. Эйзенштейна, как «Стачка» (история рабочего движения в России), «Броненосец «Потемкин» (революция 1905 года), «Старое и новое» (переустройство деревни) и, конечно, «Октябрь» (революционные события 1917 года). Мы перерыли тогда, перечитали горы материалов, опросили сотни участников, исходили, исследовали все места событий в Петрограде (Смольный, Зимний и др.). Подготовка названных фильмов стала для нас великолепной общественно-политической школой, познакомила с революционной жизнью России. Все это сейчас мне вспомнилось и пригодилось…
И все же, несмотря на такой солидный багаж, моя актерская работа над образом Ленина должна была протекать новым, особым путем — путем эмоционально-аналитического постижения образа. Итак, все сначала, все впервые!..
Предложение Н. Петрова приступить к работе над образом Ленина застало меня в напряженный момент. Я выпускал пьесу М. Горького «Последние». Состоялась премьера, и было сыграно пять спектаклей… Кроме того, при нашем театре существовала школа, где мы с Ю. Глизер вели целый курс. Кончался учебный год. Надо было готовить и сдавать се студентами отрывки…
Но и это еще не всё! Театру предстояли гастроли на Кавказских минеральных водах. В афише уже были объявлены два «моих» спектакля — «Лестница славы» и «Последние». Значит, опять репетиции, утомительное дежурство по вечерам.
Наконец-то наши гастроли закончились! Наступили блаженные дни отпуска. Мы в нашем любимом Кисловодске. Только перебрались из гостиницы в санаторий профсоюза работников искусств «Теберда». Здесь всегда было шумно и весело…

Журнал «Юность» № 11 ноябрь 1973 г.

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области