Память
Выпуск 11

В залах Музея истории Ленинграда есть маленькая экспозиция, которая не отличается особой  яркостью, но неизменно привлекает общее внимание. 
Здесь документы, фотографии, странички из дневника, боевые награды девятнадцатилетней  ленинградки Тани Роспоповой. И еще — несколько фронтовых писем девушки. Все это — результат разысканий научного сотрудника музея З. Г. Пивень. 
Эта письма она писала родным на Кавказ, в Теберду с Ленинградского фронта, где ей пришлось  воевать. 
Таня ушла на фронт со второго курса юридического факультета Ленинградского университета.
И сначала — по молодости лет — ее держали в штабе, работала машинисткой. А потом, санитарка, санинструктор, курсант, командир пулеметного взвода. Почти каждый день передовая, и в короткие передышки между боями нелегкие походы в тыл, в блокадный город, в родной дом, куда Таня ходила, чтобы поддержать словом, а чаще — скромным солдатским пайком старых знакомых.
Читаешь письма — в них суровые приметы времени. Все живо видится, словно прокручивают  тогда отснятый фильм. И поразительна интонация писем. В них неиссякаемый оптимизм,  зрелость мысли, простота и точность суждений. Все идет как надо! 
А как было на душе, — всегда ли ровно, спокойно?
Только одна запись, сделанная Таней в дневнике. Запись для себя:
«Сегодня я потеряла навсегда своего любимого Павлика — больше его нет. Счастье, зачем ты меня оставило?.. Пока я дошла с передовой, его не стало, писать нет сил…»
А в письме родным того же дня — спокойный, сдержанный тон…
У девушки, взявшей на свои хрупкие плечи груз войны, достало нравственных сил, чтобы в  страшную для себя минуту поддерживать в далеком тылу высокий дух и веру в успех. 
Вот какое это было поколение, многие из которого не дожили, не долюбили, но помогли Родине
выстоять и победить.
Таня из этого поколения.
23.11-43 г.
«Папочка, дорогой!
С тех пор как наши войска гонят немца с Кавказа, у меня снова надежда, что, может быть,  дойдут, наконец, мои письма. С месяц тому назад я послала одно письмо, теперь пишу второе, тем  более что уже освобождены наши места, а здесь у нас радость тоже великая, прорвана блокада  Ленинграда, о чем вы, конечно, знаете. 
Это письмо пишу вечером, на дежурстве, сидя с коптилкой. Но это еще не все. Сейчас мы на бивачном положении, живем предстоящими событиями — кругом слышны выстрелы и разрывы снарядов, беспрерывное жужжание моторов, а впереди неизвестность. 
В голове одна мысль — скорее бы все это кончилось, чтобы, если суждено, увидеть всех вас и снова быть вместе… 
Недавно 2 раза была у Петровых. Бабушка умерла 8 октября, о чем я писала в первом письме, от голода. 
…Я, чем могла, им помогала, но теперь не знаю, будет возможность ездить или нет, сейчас у меня обстановка переменилась. Живем полной боевой жизнью, расширяем прорыв блокады, гоним поганого немца… 
Я себя чувствую хорошо, особенных перемен нет. Временами работаю машинисткой в штабе, но основное — санинструктор…
Пока все. Жду с нетерпением и беспокойством писем от вас. Где мама и Слава, уехали они  вовремя? Целую крепко, крепко, мои милые, и жду от вас сообщений. 
Любящая ваша Тайка».

4.11-43 г.
«Здравствуйте, дорогие мои!
Вашу открытку с поздравлением получила, за что сердечно благодарю. 2-го была в бою. За эту  операцию представлена к награде. Чувствую себя хорошо. Павлика не вижу уже 4 дня и не знаю, где он. Пишите чаще, целую крепко. 
Таня».
20/V-43 г.
«Милая моя, родная сестренка!
Получила я, наконец, от тебя дорогую весточку из ущелья. Знала бы ты, как я рада!
Мои вы дорогие! Сколько приходится страдать и переживать из-за этих проклятых извергов! Но час расплаты близок, и они получат по заслугам. Мстить за страдания Родины, за своих родных и близких мы готовы. Недаром я пошла и на курсы средних командиров. Мне в нашем полку всегда говорили, что мне только командовать, а я отвечала по-чапаевски: «Надо малость подучиться, тогда и в мировом масштабе можно…» Вот теперь и учусь, буду командиром пулеметного взвода. Тогда уж мы докажем фрицам силу русского огня. 
Правда, это им уже доказано и под Сталинградом, Ростовом, Москвой и под Ленинградом, ну а скоро им вообще некуда будет деваться.
Так вот, я учусь снова. Живу в городе, бываю иногда у Петровых, иногда кто-нибудь из них  у меня. 18-го приехала из своего полка, куда ездила на 3 дня по делам. Встретили меня там, как родную, во всех подразделениях. Вспоминали прошлые бои и разведки, когда действовали вместе. Правда, многих нет уже, но те, кто остался, дороги, как родные, потому что с этими людьми было пережито много тяжелых минут лишений. А знаешь, как говорит пословица, «Друзья познаются в беде», так и здесь, на фронте, люди сжигаются и делаются родными и близкими, тем более те, кто вернулся из госпиталя, они были вынесены с поля боя мной или др. девушками, а такие вещи не забываются. 
Да, ты спрашиваешь, что за должность санинструктор? Это, ну, как бы командир санитаров,  которые выносят раненых. Он руководит на поле боя выносом раненых в укрытие, там их перевязывает, а потом отправляет дальше для оказания необходимой помощи. Санинструктор находится на передовой с бойцами, а если часть не в бою, то следит за санитарным состоянием своего подразделения. 
Вот, в общем, обязанности санинструктора. Я пробыла на этой должности 8 месяцев. За это время много, много раз была в разведках, была на прорыве блокады Ленинграда, за что меня наградили медалью «За отвагу». Представляли еще к ордену «Красная Звезда», да потом наградные материалы в связи со всякими переходами затерялись, да так все и пропало. Дело, конечно, не в этом. Главное, что свое дело я выполняла честно и лучшая награда для меня — это память у людей. Еще и сейчас в полку получаю многие письма из госпиталей, где бойцы и командиры спрашивают, где я, что со мной, беспокоятся, жива ли я. Многих из них
я собственноручно вынесла, не говоря о риске и трудностях, многих перевязывала.
Когда я уезжала из полка 18/V опять на курсы, то мне все дали наказ учиться и возвращаться  снова в свою часть, чтобы опять бить врага вместе. 
Теперь ты спрашиваешь о Павлике. Это вовсе не таинственная личность, как ты пишешь, а человек, который, если б был жив, был бы замечательным другом и вы тоже его любили бы. Мы с ним познакомились на фронте в 1942 году. Часто вместе бывали в разведках, вместе переносили лишения и трудности. О вас он знал по моим рассказам и письмам и видел на фото у Петровых. Тетки полюбили его, как и меня, так как он этого стоил.
Мы с ним мечтали, когда кончится война, поедем к вам в гости, потом я буду кончать институт…
Да вот видишь, не сбылись эти мечты, в полку его все тоже любили очень как откровенного и  отзывчивого человека. Он всегда помогал бойцам, делился с ними всем, что есть, и когда он был убит, то они приходили ко мне с желанием хоть чем-нибудь помочь мне в моем горе. Тогда в тяжелых условиях боевой обстановки они сделали гроб, вырыли могилу, сделали памятник. Знаешь, Валюша, чтобы все это понять, надо пережить, а переживать такие вещи очень, очень тяжело. Лучше их и не знать. 
Я рада за тебя, что ты не теряешь даром времени и готовишься — правильно делаешь. Надо  кончать десятилетку, не теряя ни одного года, а там видно будет. Придется ли мне дальше учиться, не знаю, но, во всяком случае, если буду жива, тебе и Славе эту возможность дам, так как без этого в жизни нельзя. А папе и маме надо беречь здоровье, ведь их возраст уже не молодой. Только ты (да и Славу учи) слушайся их, ведь нервы у них истрепаны из-за переживаний и за нас и за вас. 
Твое письмо я получила в полку, когда ездила, и читала вместе с Петровыми. И я и они нашли,  что ты уже довольно развитая девочка, только вот не можем себе представить, как выглядишь, все кажется, что такая, как я оставила тебя, уезжая. 
Ну пиши чаще и подробнее, как живете и о своих успехах. Жду письма и от Славуськи-плутишки.
Что-то он забыл, даже не пишет ничего. Я тут заготовила ему целый костюм военный, да беда, что никак не доставить. Будьте здоровы, мои дорогие. Целую крепко, крепко. 
Привет от Петровых.
Ваша Тайка».

11/VI-43 г.
«Папуля, родной мой!
Очевидно, письма идут или очень долго, или не доходят, так как от вас я абсолютно не получаю  писем. Учусь я по-прежнему на курсах средних командиров… На этих курсах, пап, я уже писала, мы 6 месяцев. Окончим не раньше октября — ноября. 
Вижу Петровых, изредка бываю у них. Недавно была вторично у себя в части, побывала на  передовой, в блокгаузах, обошла все знакомые дорожки. 
Надо сказать, что здесь, в городе, я очень скучаю не только оттого, что другая обстановка, но и  оттого, что там без меня бывают разведки, ребята ведут истребления, а меня там нет. Я, пап, приехала в часть, там, несмотря на усталость и даль, не увидев всех толком, помчалась за 16 км в блокгауз, где есть ребята, с которыми я бывала в бою. Между прочим, привезла оттуда чудесный букет ландышей, которых там очень много. Но и комаров тоже целые тучи, так что от них нет никакого спасения. 
Писем, как нарочно, нет ни от вас, ни от Нади, ни от Наташи. Правда, я получаю их из части, из  госпиталей, но это все не то. А в основном жизнь идет спокойно. День проходит в занятиях, иногда слушаем лекции, смотрим кино или идем в театр. 
Но в это воскресенье, то есть 13-го, нас никого никуда не отпускают за то, что провинились. Как 
видишь, держат нас крепко, стремясь воспитать дисциплинированных командиров. Правда, мне сравнительно легко, так как я привыкла до некоторой степени контролировать свои поступки, а сравнивая себя с другими вообще, в отношении внутренней дисциплины думать не приходится, так как мы, несмотря на свободу нашего воспитания, все-таки усвоили это с детства. Тетя Оля и то говорит, что удивляется, что хотя мы и росли довольно самостоятельно, у нас выработались такие черты, которые не всем прививаются даже воспитанием. Но я, конечно, от этого не деру нос кверху, так как этим все же мы, прежде всего, обязаны вам с мамой, с меня достаточно сознания, что то, над чем надо другим работать, у меня есть… Ну, я, кажется, слишком расфилософствовалась. Вчера получили медали «За оборону Ленинграда», теперь у меня 2 — первая «За отвагу». Кстати, получили ли мои письма, причем одно с фотографией, и 3 перевода на суммы 300, 100, 250. Описывай, как живете, работаете, что делает мама и дети? Посадили ли огород? Да, еще вопрос: цела ли машинка и где она, а то я здесь тоже иногда работаю, чтобы совсем не забыть, а в будущем она может пригодиться. Пусть, если есть возможность, то Валя учится тоже. Пиши же, а то ты что-то совсем меня забыл! Пишет ли Надя? Привет от Петровых. 
Целую крепко, твоя Тайка».

8 марта 1944 года
«Дорогой мой папулька!
Давно я тебе не писала, а еще дольше не получала твоих писем. Сегодня наш женский праздник.
Его я в этом году встречаю накануне боевых действий, в лесу, в шалаше у костра. Вот и сейчас сижу одна, все ушли на занятия — тренировка. Я утром провела занятия по политподготовке по приказу Сталина № 16 от 23 февраля. Придя, растопила снегу, я и старшина роты вымыли головы, да вот, пока есть время, хочу поделиться своими делами и с тобой, мой милый папка. Где-то недалеко бьют по немецким самолетам, которые кружатся в небе. 
А здесь покой. Так и пахнет весной! Солнце пригревает, лес кругом сосновый, смолистый, так и пахнет. Только бы любоваться да наслаждаться природой, а тут не до того, воевать надо. Письмо это я тебе пишу из моей новой части, куда я прибыла после 7 дней пути, 4 из них все пешком по 35— 40 км в день. Часть эта носит название НОВГОРОДСКОЙ, освободила город Господин Великий Новгород. Я командир пулеметного взвода, кроме того, парторг роты. Здесь, как и везде, для меня сразу нашлась работа, ну, да ничего не поделаешь, надо. 
Кроме этого, член бюро батальона. С наших курсов сюда нас попало две, да и то случайно, так как
когда взвод посылали, то мы с этой девушкой были за Кингисеппом. Но это еще и лучше. Нас приняли хорошо, командование, кажется, неплохое, а все остальное зависит от нас. Покажем себя в боях, значит, присвоят и звания, а пока нас только величают мл. л-тами, так как погоны-то носим с просветами. Сегодня у нас при медсанбате будет вечер ля девушек части, куда приглашены и мы. Перед тем как начать писать, перечитывала все новости в газетах, так как, во-первых, много интересного, а во-вторых, надо быть готовой ответить на любой вопрос, интересующий бойцов. 
Вот уже пришли с занятий, сейчас хлопоты по поводу бани, обеда и т. д. Посмотрел бы ты, как живем мы! Это еще хорошо, а то и просто в снегу спим, сидим, мокрые, замерзшие. Но война к чему не приучит, со всем свыкаешься. 
Пока это и все мои новости и происшествия.
Будет время, буду писать чаще, а пока ждут дела.
Пиши по адресу: полевая почта 77800 С.
Всех крепко целую.
Твоя Тайка».

12/III-44 г.
«Здравствуйте, мои дорогие!
Хотелось бы написать очень, очень много, но нет ни времени, ни условий. Уже много дней в движении и днем и ночью, не встречая на своем пути ни одной деревни. Уже три дня, как я на эстонской земле, близ Нарвы. Завтра идем в бой, а пока вот сейчас было совещание парторгов о задачах в бою. Сижу в палатке к-ра батальона и пользуюсь тем, что горит коптилка, пишу это письмо. Сейчас надо идти получать новые пулеметы, готовить их к бою, так как каждую минуту может быть приказ на выход. Сегодня после большого перерыва, то есть с прошлого года, снова была под артобстрелом. 
Чувствую себя хорошо, настроение хорошее.
Прошу только за меня не беспокоиться, буду жива, встретимся, а нет, значит, такова судьба.
Пока целую всех.
Ваша Тайка».

Это — последнее Танино письмо. 17 марта 1944 года она погибла под Нарвой. Очевидцы рассказывали, как это было. Бой шел у местечка Синемяэ. Таня была легко ранена, но в тыл не пошла — осталась со своим взводом и подняла его в очередную атаку. Ее так и нашли — с гранатой в руках. Таня не успела бросить гранату, упала, сраженная осколком. 
Посмертно она была награждена орденом Отечественной войны II степени.
Ее именем названа дружина школы в Синемяэ.
Ежегодно в день гибели Тани здесь проходит традиционный сбор.
На эстонской земле свято чтут память ленинградской комсомолки Тани Роспоповой.

В десятом номере журнала за прошлый год в разделе «Память» были опубликованы фронтовые письма замечательного сына азербайджанского народа Наджафа Эминбейли, погибшего в 1943 году. Вскоре после публикации в ЦК ВЛКСМ состоялась встреча, на которой сын героя Заур Эминбейли передал секретарю ЦК комсомола Александру Колякину письма отца, его комсомольский билет. Эти документы — новое пополнение Всесоюзного хранилища фронтовых писем.

Журнал Юность № 3 март 1982 г.

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области