Лена вернулась из своей неудачной поездки в то время, когда отец и мать были на работе. Она вошла в прихожую, бросила на стул сумочку и взглянула на себя в зеркало. «Хорошо, что дома никого нет,— рассудила она,— а то бы сейчас стали расспрашивать: что, почему…» Особенно любопытна мать. Она хочет знать все, до самой мелочи. Когда ей расскажешь, она обязательно начнет поучать. Отец иначе относился к дочери. Он почти не вмешивался в ее жизнь. Приходил с работы, молча ужинал на кухне, потом садился в кресло, читал газеты или смотрел телевизор. Иногда Лене хотелось поговорить с ним. Но почему-то мать вставала на пути. «Отец устал, не морочь ему голову. Все, что надо, я ему сама скажу». Сейчас, сидя в прихожей, Лена вдруг пожалела, что нет дома отца. Она рассказала бы ему все, как есть. Что сказал бы отец, неизвестно. Мать, конечно, всплеснула бы руками: «Это ужасно! С тобой они могли сделать черт знает что! Может, и Андрей стал похож на этого хулигана. С кем поведешься, от того и наберешься». Но, несмотря на все эти вроде бы правильные слова, которые Лена как бы уже слышала от матери, все, что касалось Андрея, продолжало ее волновать, и судьба его не была ей безразлична. Лена сбросила туфли, натянула тапочки и вошла в комнату. На столе лежала записка. «Гриша звонил несколько раз,— сообщала мать.— Просил позвонить!» Лена повертела в руках записку и легла на кровать, уставившись в потолок. «Гриша просил позвонить»,— повторила она. Перед ее взором, будто на весах, закачались два человека — Андрей и Гриша — и два разных мира, стоящие за ними. Один мир жесткий, неуютный, в котором пребывал Андрей, другой — Гришин — привычный и понятный для нее. Она могла позвонить Грише и сейчас же очутиться рядом с ним. Но, несмотря на обиду, которую Лена испытала на стройке и которая продолжала бередить душу, она думала, прежде всего, об Андрее. Только бы он вернулся домой. Лена подошла к телефону и набрала номер больницы, где работала мать Андрея. Видимо, Полина Ивановна была далеко от телефона. Лена долго ждала, прислонившись плечом к стене. — Я вас слушаю, — раздалось наконец в трубке. — Это Лена говорит, здравствуйте. — Леночка, приехала, слава богу! — услышала Лена радостный голос матери.— Как он там, рассказывай. — По телефону неудобно, Полина Ивановна,— ответила Лена. — Хоть одно слово,— послышался нетерпеливый вопрос. — Лучше все по порядку расскажу, когда увидимся! — Ладно! — согласилась мать.— Приходи к нам в шесть. Только не опаздывай. А то я буду как на иголках. Полина Ивановна подошла к столику дежурной медсестры. Она прочитала в журнале назначения врача. Выписала на отдельный листок фамилии больных, которым надо делать уколы, положила шприц и ампулы на тележку и двинулась в палату. «Почему Лена ни одного слова не сказала?» — тревожно думала мать. Но она постаралась подавить свое волнение, взять себя в руки. Она хорошо знала, с каким нетерпением ждут больные ее ободряющего слова. Полина Ивановна вошла в палату и, привычно улыбнувшись, сказала: — Доброе утро! Больные приподнялись с подушек. Сестра подкатила тележку к первой кровати. В отличие от прежних дней, наполняя шприц, она не расспрашивала больного о его самочувствии, не передавала каких-нибудь обнадеживающих слов доктора. Из памяти не выходил разговор с Леной. Полина Ивановна наполнила шприц. — Сестра,— сказал больной,— мне сегодня укол не должны делать. Полина Ивановна взглянула в список и поняла, что ошиблась. Краска залила ее лицо. Больной заметил ее смущение и сказал: — Наверное, вы меня с Потаповым перепутали. Полина Ивановна, держа шприц в руке, передвинула тележку к следующей кровати. — Потапов?— спросила она, не поднимая на больного глаз. — Я Потапов,— ответил пожилой мужчина с серым, землистым лицом. — Поворачивайтесь… Полина Ивановна сделала укол и немного успокоилась. Она снова посмотрела в список, подкатила тележку к следующей кровати и взяла другой шприц. Она посмотрела на больного. В его воспаленных, усталых глазах застыл участливый вопрос: «Что случилось? Почему ты сегодня не похожа сама на себя?» — Лебедев?— спросила она. Полина Ивановна делала уколы и размышляла о том, как важно бы посоветоваться с Алексеем Петровичем. «Одна голова хорошо, а две лучше. Надо пригласить его к нам домой. Он не откажется». В перерыве между обходами врачей и процедурами Полина Ивановна отправилась в ординаторскую. Когда в комнате было поменьше врачей и телефон был свободен, она позвонила Алексею Петровичу. — Здравствуй, Поля,— сказал Алексей Петрович, услышав ее голос. — Беда у меня, Алексей! — Заболела?— участливо спросил он. — Хуже! — Мать помолчала.— Андрей уехал на стройку. Алексей Петрович подумал, что ослышался, и переспросил. — Не хотела я тебе раньше звонить. Надеялась — вернется. А теперь уж и надежды нет. Лена к нему ездила. — Почему он уехал? — спросил Алексей Петрович. Полина Ивановна замялась. — Узнал, что здоровье мое плохое, что я деньги соседке должна. Уехал на заработки, хочет мне помочь. А я день и ночь слезы лью. С учебой-то все рушится. Полина Ивановна ждала, что Алексей Петрович скажет какие-то сочувственные слова, а он молчал. Он вдруг вспомнил тот день, когда был ранен. Он дополз до воронки из-под снаряда и свалился на ее грязное дно. Он лежал и был не в силах перевязать себе рану на бедре. Уже наступало забытье, слух переставал улавливать звуки боя. Может, из последних сил Алексей открыл отяжелевшие веки и увидел на краю воронки, на фоне грозового неба Петра. Петр тоже скатился на дно воронки и лег рядом. Его раненая грудь была забинтована, и в том месте, куда попала пуля, кровь растеклась большим кровавым пятном. Дышал он тяжело, с хрипом. Петр полежал минутку, затем с трудом поднялся и оглядел рану Алексея. Зубами он разорвал на нем гимнастерку и кое-как перевязал ему бедро. Когда стемнело, Петр потормошил Алексея. — Пойдем! — прохрипел Петр. — Не могу! Оставь меня! — чуть слышно ответил Алексей. — Пропадешь! Пойдем! На меня обопрешься. Они с трудом выползли из воронки. Петр встал на ноги и зашатался, как пьяный, но не упал. Он чуть постоял, вроде бы проверяя равновесие, и потом подал руку Алексею. Алексей обхватил товарища за шею, и они двинулись в путь… Еле живые добрели все-таки до санбата. Полина Ивановна и не предполагала, что ее слова вернут Алексея Петровича в далекое прошлое и напомнят о муже. Алексей Петрович часто вспоминал этот случай. Ведь Петр сам еле стоял на ногах, а не бросил товарища. Тогда они еще не были друзьями: война впервые свела их. Чем больше проходило лет, тем дороже казался Алексею Петровичу поступок Петра. Он стал для него как бы единицей измерения нравственных качеств человека. И вот сейчас он снова все вспомнил, узнав от Полины Ивановны об отъезде Андрея на стройку. «А злые языки болтают, что молодежь у нас плохая, черствая»,— подумалось ему. — Что ты молчишь? — спросила Полина Ивановна. — Удивляюсь на тебя! — ответил Алексей Петрович.— Андрей хочет тебе помочь, а ты слезы льешь. — Во-он ты куда повернул! — разочарованно протянула Полина Ивановна.— А я-то думала, что ты мне посодействуешь. Придешь сегодня вечером? Послушаешь, что Лена расскажет. Совет дашь. — У меня в четыре заседание на кафедре, — сказал Алексей Петрович. И тут же подумал, что заседание к вечеру кончится.— А во сколько Лена будет? — В шесть. — Постараюсь,— заверил Алексей Петрович. — Ну, вот и ладно!— обрадовалась Полина Ивановна.— А то уж меня совсем тоска заела. …Как только Полина Ивановна вернулась с работы, она начала хлопотать у стола. Решила устроить чай. На скорую руку испекла печенье и разложила его на две вазочки, достала банку вишневого варенья, сбереженного для особо торжественного случая. Полина Ивановна пригласила соседку, и та явилась с большой тарелкой хвороста собственного изготовления. Алексей Петрович пришел, как было условлено, в шесть. Когда он появился в дверях, Полина Ивановна позвала Маринку. — Как вытянулась! — удивился Алексей Петрович.— Давно ли была крошкой. Пришла и Лена. Полина Ивановна представила ее Алексею Петровичу. Протянув ему руку, Лена опустила глаза: вдруг он знает о ее встрече с Гришей? Но когда она робко взглянула на него, в глазах не увидела любопытства. «Значит, ему ничего не известно»,— решила Лена и успокоилась. А Гриша час назад звонил ей. — Леночка, привет! — сказал он.— Ты совсем пропала. — Я ездила на стройку, к Андрею. Гриша даже присвистнул от удивления. Однако ни о чем не стал расспрашивать и тут же предложил: — Может, встретимся? — Сегодня не могу. Иду к Полине Ивановне. — Я слышал, мой отец тоже собирался туда. Идея!— воскликнул Гриша.— И я вполне там могу появиться. — Стоит ли?— как-то нерешительно спросила Лена. — Это я тебе потом скажу! — засмеялся Гриша.— До встречи. Лена еще раз посмотрела на Алексея Петровича. Он стоял в стороне и был занят разговором с Ольгой Григорьевной. Нет, он, конечно, не знает, что Гриша собирается сюда явиться. Маринка подбежала к Лене, обняла ее и тихонько на ухо сказала: — Ты, конечно, передала Андрею от меня привет? Лена обняла девочку и легонько потрепала ее по волосам. Мать сняла с полки папку с нотами и вручила Маринке. — Ступай в комнату Ольги Григорьевны. Тебе пора играть. — Мама, я потом!— взмолилась Маринка.— Посижу немножко со всеми. Но мать была непреклонна. Маринка, сделав кислую гримасу, ушла. Вскоре послышались звуки пианино. Полина Ивановна налила гостям чаю. — Ну, рассказывай, Леночка, как наш Андрей,— решилась наконец спросить Полина Ивановна. — Места там красивые,— начала Лена.— Высокие сопки. Река могучая.— Она замолчала, понимая, что не таежные пейзажи интересуют собравшихся в этой комнате. — Где живет он, как устроен?— настойчиво продолжала расспрашивать Полина Ивановна. — Живет в общежитии,— ответила Лена. — Где же ему еще жить,— вставил Алексей Петрович.— На стройке всюду так. В этот момент в дверь постучали, и, когда Полина Ивановна крикнула: «Войдите!» — в комнату шагнул Гриша. Он был, как всегда, щегольски одет, как всегда, тщательно причесан, в руках букет сирени. Гриша отвесил всем общий поклон и вручил цветы Полине Ивановне. — Гриша, какой красавец, боже мой!— восхищенно произнесла Ольга Григорьевна.— На улице встретила бы, ни за что не узнала. — Познакомься! Это Лена — невеста Андрея!— сказала Грише Полина Ивановна. Гриша глянул на Лену невозмутимо, как совершенно незнакомый человек, церемонно поклонился и в то же время успел незаметно подмигнуть. — Я узнал от мамы, что ты пошел к Полине Ивановне,— как бы оправдываясь, произнес Гриша.— Решил зайти. — Хорошо сделал! — одобрила Полина Ивановна.— Сколько времени тебя не видела! Да ты садись! Бери стул и садись! Гриша устроился напротив Лены. Полина Ивановна поставила перед ним чашку. — Мы тут как раз об Андрее разговор ведем, — пояснила она, наливая Грише чай. — Ты расскажи нам, как он тебя встретил? — попросила Ольга Григорьевна Лену.— Представляю его изумление. Это было для него прекрасной неожиданностью. — Никак он меня не встретил,— сказала Лена.— Я его не видела. — Вот тебе на! В такую даль ездила и не увидела? — Полина Ивановна посмотрела на Лену с удивлением.— Где же он был? — Я точно не знаю! — Может, на сверхурочной работе?— предположил Алексей Петрович.— Это часто случается. Разговор оборвался, последовала долгая неловкая пауза. Слышно было, как за стеной играла гаммы Маринка. Лена мучительно соображала, как бы поделикатнее рассказать, не вдаваясь в подробности, что произошло с ней на стройке. — Вроде ты от нас скрыть что-то хочешь! — Мать с упреком глянула на Лену. — Леночка, милая,— ласково сказала Ольга Григорьевна.— Здесь же сидят самые близкие Андрею люди. Ты говори все как есть… — Когда я пришла в общежитие, в комнате, где живет Андрей, сидел парень,— решилась, наконец, начать Лена и тут же отчетливо представила себе Кешку с его сальными волосами, запахом винного перегара и табака.— Он сказал, что они с Андреем приятели. А потом стал нести всякую чепуху. — Ну что, что? Говори!— нетерпеливо воскликнула Полина Ивановна. — Сказал, что рабочий класс в воскресенье желает выпить. А водку в воскресенье не продают, поэтому Андрей с дружками ушел в деревню доставать самогонку. Полина Ивановна вдруг заплакала в голос. — За что же нам такое наказание?— причитала она.— Мало мы страдали? Отец войну прошел, вернулся инвалидом, умер раньше времени. Я всю жизнь спины не разгибаю. Ждала сына, надеялась, а вон как все вышло… — Плакать-то зачем!— прикрикнула на нее Ольга Григорьевна.— Побереги себя. Нервы ведь не восстанавливаются. — Еще что этот парень говорил?— хмуро спросил Алексей Петрович. — Ничего,— ответила Лена.— Стал ко мне приставать, за руки хватать. Я ушла. — Рабочий класс! — В голосе Ольги Григорьевны звучало осуждение.— Без выпивки дня прожить не могут. Надо Андрея вытаскивать оттуда. Поехала бы к нему, поговорила. — Разве я не говорила? Умоляла, чуть не на колени перед ним вставала. Мать неудержимо плакала. Все сидели молча, А за стеной Маринка играла какую-то веселую мелодию. Она сбивалась, начинала снова. — Хватит отчаиваться,— наконец сказал Алексей Петрович.— Что ты, на самом деле… — Конечно,— сквозь слезы воскликнула Полина Ивановна,— чужую беду руками разведу. У тебя сын сидит рядом. Считай, что диплом в кармане. А мой, если поживет среди такого народа, сам черт те кем станет. — Ты предполагаешь, если студенческий билет в кармане, значит, уж и человек! Ошибаешься! Сейчас у многих образование высшее, а воспитание едва среднее. Твой Андрей, по-моему, настоящий парень. Может, там какой-нибудь подонок сидел, напраслину разводил. А ты за голову хватаешься. Лена почувствовала упрек в его голосе: дескать, не разобралась как следует, а говоришь. Она украдкой взглянула на Гришу. Но он не вслушивался в разговор. Он только делал вид, что слушает. На самом деле мечтал, как бы поскорее удрать отсюда с Леной. Прошлый раз на пляже произошла осечка: Лена не поехала с ним на квартиру к Толику. Однако эта неудача не охладила Гришу, пожалуй, наоборот, еще больше разожгла. Лена теперь уже по-настоящему нравилась Грише. Он звонил ей после их прогулки на пляж, но не заставал дома. Он подумал, правду говоря, что Лена не хочет подходить к телефону. И только сегодня узнал, что она ездила к Андрею, и понял, что эта поездка оказалась неудачной. Грише стыдно было признаться, но он был рад этому. В такие минуты девушке необходим кто-то, кто посочувствует ей, поддержит. Все это он, разумеется, сделает. А потом… Гриша улыбнулся своим мыслям. Легким кивком головы он дал понять Лене, что пора бы отсюда сматываться. Лене тоже не терпелось уйти — муторно было на душе. Но она не решалась перебить разговор. — Андрея надо вытаскивать со стройки любой ценой,— еще раз решительно заявила Ольга Григорьевна.— Его надо устроить в институт и найти ему вечернюю работу. Конечно, он не должен сидеть на шее матери. Вы, Алексей Петрович, надеюсь, разделяете эту точку зрения? Алексею Петровичу хотелось сказать: «Уж в большей степени надо волноваться за Гришу. У него студенческий билет в кармане, и он, конечно, получит диплом. Но как после этого сложится его жизнь, отношения с людьми…» Обо всем этом Алексей Петрович лишь подумал, а сказал так: — Чем я тебе могу помочь, Полина? На днях еду в те края лекции читать. Могу побывать на стройке. — И я с тобой! — Лицо Полины Ивановны просияло.— Может, мы его уговорим. Он тебя уважает, он тебя послушает. К его начальнику сходим. — Кажется, вопрос улажен,— с удовольствием потирая руки, сказала Ольга Григорьевна.— Теперь и чайку можно попить с вареньем. — Я обещала маме пораньше вернуться. Вы уж меня извините.— Лена встала из-за стола. — Не будем задерживать,— тут же откликнулась Полина Ивановна.— Спасибо, что пришла, об Андрее рассказала. — Папа,— обратился Гриша,— я, пожалуй, тоже пойду. — Конечно, иди! — поддержала Полина Ивановна.— Леночку проводишь. Алексей Петрович внимательно взглянул на сына. Он взял Гришу под руку и вывел в коридор. — Я вижу, ты приглядываешься к этой девочке,— негромко сказал отец.— Не забудь, что она невеста Андрея. — Папа, да ты что? — Гриша изобразил оскорбленную невинность.— У меня таких, как она, навалом: Нина, Марина, Маша, Тамара… Отец тяжело вздохнул и, больше ничего не сказав, вернулся в комнату. Гриша и Лена попрощались и вышли. Во дворе Гриша счастливо потянулся и сказал: — О, блаженство! Теплый вечер, звездное небо! Наконец-то, мы освободились от этих скучных разговоров и нравоучений. — У меня ужасное настроение.— Лена угрюмо шагала рядом с Гришей. — Вполне понимаю. И поражаюсь Андрею. Видимо, он холоден по природе. Бывают такие люди. Не дано им жаркого горения страсти. — При чем тут горение страсти? — недовольно бросила Лена, — Я, например, не уехал бы от тебя.— Гриша взял Лену под руку, голос его зазвучал вкрадчиво.— Я бы грыз черные сухие корки, но был рядом. Если любишь, то невозможно уехать. — У Андрея есть на то веские причины,— сказала Лена. — Когда парень по-настоящему любит, то для него нет более веской причины, чем любовь! А у Андрея, следовательно, любовь, как говорят англичане, «соу-соу»—так себе. — Хватит об этом! — Лена оборвала Гришу. Его слова были неприятны ей. — Тоже верно! — тут же согласился Гриша.— А знаешь, что мой отец сегодня сказал? Я не должен с тобой встречаться. Ты, дескать, девушка Андрея. Ты принадлежишь ему, ты его собственность, Философия каменного века! — А может быть, твой отец прав!— размышляла вслух Лена.— Зачем нам встречаться? Я невеста Андрея, ты его друг. Гриша озадаченно посмотрел на нее. Он не ожидал такого оборота дела. — Не понимаю,— пожал плечами Гриша.— Разве ты не допускаешь, что мы можем быть просто друзьями? Ты же сама в прошлый раз заметила, что между нами есть взаимопонимание. По-моему, это самое дорогое в отношениях мужчины и женщины. Ну, вот сейчас у тебя тревожно на душе, настроение плохое, верно? — Верно! — Лена внимательно взглянула на Гришу. — Нужно поскорее развеяться,— сказал Гриша.— Снять это нервное напряжение от бесполезной дискуссии на тему: «Как надо и как не надо поступать в этой жизни». А жить надо беспечно и. весело! Пошли в кафе «Медведь». Посидим, поговорим. Когда они подошли к кафе, Гриша широко распахнул дверь и пропустил свою даму вперед. — Лукьяныч, привет!— крикнул Гриша швейцару.— Гостей принимаешь? Едва они сели за столик, как к ним подскочил официант. Чувствовалось, что Гришу здесь хорошо знают. — Значит, так,— сказал ему Гриша.— Бутылку сухого, красного. — Будет сделано! — Ну, а легонькую закусочку ты сам сообрази, и еще мороженое и кофе. — Понимаю,— кивнул официант и, взяв со стола меню, ушел. — Я о тебе думал все эти дни.— Гриша посмотрел ей в глаза. — Ты колдунья, ты околдовала меня и бросила. — У колдуньи глаза должны быть черные! — Ты колдунья особенная, сероглазая. Лена засмеялась. — И прошу тебя,— Гриша прикрыл руку Лены, лежащую на столе,— отбрось тревогу! — Трудно! Душу давит. Гриша сжал ей руку и понимающе взглянул. — А может, Андрей умнее всех нас и расчетливее. У него точный расчет, он себе карьеру делает.— Гриша хитровато посмотрел на Лену.— Год отработает и вернется. У него биография: в армии служил, на великой стройке работал. Его на ручках в институте будут носить. — Ну, что ты! — возмутилась Лена.— Это на него непохоже! Карьера! Расчет! Нет, нет! Он уехал, чтобы матери помочь. — Ну, ты-то что так страдаешь!— Гриша снова взял Лену за руку.— Год — не такой большой срок. — Андрей меня тоже убеждал в этом. А мне год кажется целой вечностью. И я на Андрея все-таки в обиде! Официант поставил на стол бутылку вина, красиво разместил тарелочки с закуской и удалился. Гриша налил вино в фужеры. — Так много? — простодушно удивилась Лена. — Леночка! — воскликнул Гриша, и его яркие синие глаза изобразили искреннее изумление.— Тебе сейчас обязательно нужно выпить. Чуть забалдеешь, и так будет все прекрасно. Они чокнулись. — Чин-чин! — сказал Гриша.— Чур первая до дна. — Никогда столько не пила, а сейчас назло Андрею выпью. Лена выпила вино и вскоре почувствовала себя удивительно легко. Даже в помине не было той тоски, которая всего час или два назад давила сердце. Ей было свободно и весело. «Какой милый человек этот Гриша! — подумалось ей.— Как он заботлив, как понимает мое состояние». Когда заиграла музыка, Гриша уверенно, по-хозяйски — и Лене это понравилось — взял ее за руку и повел танцевать. Он танцевал шейк, не обращая внимания на тех, кто старомодно вытанцовывал фокстротные па в обнимку со своими партнершами. Лену сразу заметили. Один за другим молодые люди пытались приглашать ее. Но Гриша говорил «нет» и сам шел танцевать с ней. И только в конце вечера, когда Лену пригласил какой-то солидный мужчина, Гриша отпустил ее. Он решил, что ему пора позвонить Толику насчет «крыши». Поднимаясь из-за стола, Гриша задел сумочку Лены. Она упала и раскрылась. Гриша поднял ее и увидел письмо Андрея. Он вынул письмо и быстро пробежал глазами по строкам. «Если бы только знала, как я скучаю без тебя! Я помню о тебе каждую минуту. Даже ночью я не расстаюсь с тобой. Раньше мне не снились сны, а сейчас я каждую ночь вижу тебя». Гриша усмехнулся. Засунул письмо в конверт и положил обратно в сумочку. Вот он уже у телефона, звонит Толику. — Старик, здорово! Ты один? — Один,— сонно ответил Толя. — У меня такие дела! — воскликнул Гриша.— Ты помнишь ту Леночку с пляжа? Так она сидит сейчас со мной за столиком в «Медведе», понял? Смотайся куда-нибудь. А ключ оставь под ковриком, как в прошлый раз. Прошу тебя. Я в долгу не останусь. Толя понял, что спорить бесполезно, и согласился. Когда Гриша вернулся, Лена сидела за столом, расслабленно откинувшись на спинку стула. Ей казался прекрасным весь мир, все люди и Гриша. Гриша улыбнулся Лене и опять наполнил фужеры. — За тебя! — Я так тебе признательна за сегодняшний вечер! — с чувством произнесла Лена.— Целый день мне было плохо и неуютно. Я не находила себе места. И, наверное, разревелась бы, если бы ты не позвонил. А сейчас мрак рассеялся. И правда, почему мы не можем с тобой встречаться просто так, по-дружески? — Чин-чин!— прошептал Гриша и осушил фужер. Он подозвал официанта и попросил принести еще одну, неоткупоренную бутылку вина и счет. Отдав деньги и прихватив с собой бутылку, Гриша подал руку Лене, и она послушно пошла с ним к выходу. — На Краснофлотскую,— сказал Гриша, когда они сели в такси. — Почему на Краснофлотскую? — спросила Лена. Гриша всегда боялся этой роковой минуты во встречах с девушками. Казалось, что все в порядке, и вдруг начинай сначала. Гриша взял Ленкину руку и поцеловал. — Мы заедем к приятелю,— вкрадчиво сказал он.— Помнишь, он подходил к нам на пляже? Посидим минутку, поговорим. Время еще детское, половина одиннадцатого. Тебе домой хочется? — Домой мне не хочется! — призналась Лена и подумала, что мать еще не спит. Конечно, она станет расспрашивать, как там на стройке. Врать противно. Правду расскажешь — начнутся нравоучения. Уж лучше прийти домой попозже, когда мать уснет. Чем дольше молчала Лена, тем тревожнее становилось Грише. Он решил, что счастливая надежда опять рушится, и поэтому начинал злиться. Но он хорошо знал, что злость не лучший советчик в подобных ситуациях, и старался погасить ее. Он нежно прикасался губами к ее руке и шептал: — Мы сварим кофе, выпьем по чашечке. Хмель как рукой снимет. Потом я тебя домой отвезу… Такси остановилось. Лена минуту колебалась и, наконец, вышла из машины. Гриша почувствовал себя победителем. Он подхватил Лену под руку и зашагал с ней к дому. В полутемном коридоре Гриша наклонился, приподнял коврик, на ощупь взял ключ, открыл дверь и пропустил Лену вперед. Квартира была маленькая, однокомнатная. Видимо, Гриша частенько бывал здесь. Он поставил чайник на плиту, вынул из шкафчика кофе. Потом взял Лену за руку и повел ее в комнату, которая была едва освещена. Гриша включил магнитофон. Минутку он стоял, как бы прислушиваясь к медленной мелодии. Он обнял Лену и стал танцевать, прислонившись своей горячей щекой к ее щеке. Сделав всего несколько па, Гриша прошептал: — Ты мне очень нравишься, Лена! Я не могу равнодушно смотреть на тебя. Когда я вижу твои глаза, когда я слышу твой голос, твой смех… Лена подняла на Гришу глаза, и он вдруг, схватив ее за плечи, поцеловал в губы. — Что ты делаешь, Гриша! — воскликнула Лена, отпрянув от него. Но он снова привлек ее и стал лихорадочно целовать. — Я люблю тебя, Лена, дорогая! — Ты с ума сошел! — испуганно произнесла Лена. — Да, да! Сошел! Лена, милая! — Гриша посадил ее на тахту.— Очень люблю, не могу… — Не надо, Гриша,— взмолилась Лена, когда почувствовала его горячие, дрожащие пальцы.— Это же нечестно… Лена хотела вырваться, закричать, но не было сил…
Журнал «Юность» № 12 декабрь 1973 г.
|