Вл. Воронов

В 1908 году В. И. Ленин, налаживая работу большевистской газеты «Пролетарий», стремясь создать партийный орган, «выдержанно и сильно ведущий линию борьбы», много думал о литературной критике, серьезно поставленной, целеустремленной, «чтобы не «набеги» были, а сплошной натиск по всей линии, без остановки, без пробелов…».

Ленин мечтал «связать и литературную критику теснее с партийной работой, с руководством партией». Он видел в этом пользу не только для критики, для литературы. В равной мере он видел пользу в этом и для партийной работы, для партийной печати. Предлагая А. М. Горькому взяться за литературно-критический раздел в «Пролетарии», Ленин писал:

«Во сколько раз выиграла бы и партийная работа через газету… и литераторская работа, теснее связавшись с партийной, с систематическим, непрерывным воздействием на партию!»

Речь, как видим, шла не только о партийном воздействии на литераторов, о партийном воспитании писателей, но также о «систематическом, непрерывном воздействии на партию», иначе говоря, о тесном взаимодействии писателя и партии, литературного критика и партийного публициста, о взаимодействии теоретической партийной мысли и писательского слова, несущего в себе живой опыт борющегося пролетариата. В этом видел Ленин смысл партийного руководства литературой.

Известно, как Ленин умел поправлять писателя, если тот ошибался, умел спорить с ним, убеждать — тактично, когда надо — резко, но всегда уважительно. В то же время Ленин великолепно умел доверять свидетельству талантливого художника, который шел от непосредственного изучения и наблюдения жизни, который убеждал людей своим авторитетом и талантом. Поэтому коммунисты-ленинцы всегда придавали большое значение общественной направленности литературы, ставшей у нас частью общепартийного дела, мощным оружием эстетического, духовного воспитания народа.

Большой, всесторонний разговор о литературе, о критике состоялся на XXIV съезде партии, когда в одном ряду с важнейшими политическими и социальными проблемами обсуждались вопросы развития литературы и искусства. В этом факте проявилось понимание важности духовных ценностей в наше время возрастание роли художественного творчества в общественной жизни. И естественно, что, анализируя достоинства и недостатки литературы, партия вновь напомнила о долге и задачах критики, ибо она, критика, неотрывная органическая часть литературы, без нее ни одна серьезная литература не может обойтись. Критику иногда называют самосознанием литературы; благодаря ей литература глубже осознает самое себя, свое гражданское призвание. И если на съезде отмечались известные успехи художественного творчества, то к ним причастна и критика. Если обнаруживались недостатки и просчеты, то ответственна за них и критика. Своеобразное положение ее в литературе обусловлено тем, что критика осмысляет процессы, протекающие во всех литературных родах и видах— и в прозе, поэзии, драматургии театра, кино и телевидения. И в себе самой тоже. Поэтому в Отчетном докладе ЦК на съезде отмечались особые задачи, особая ответственность критики: «Несомненно, успехи советской литературы и искусства были бы еще значительнее, а недостатки изживались бы быстрее, если бы наша литературно-художественная критика более активно проводила линию партии, выступала с большей принципиальностью, соединяя взыскательность с тактом, с бережным отношением к творцам художественных ценностей».

После партийного съезда уже немало сделано для выполнения его решений; на собраниях художественной интеллигенции широко обсуждались задачи литературы, живописи, музыки и других видов искусства. В январе прошел второй пленум правления Союза писателей, целиком посвященный литературно-художественной критике. Участники пленума— прозаики, поэты и, конечно, критики — три дня серьезно, заинтересованно разбирались в сложном критическом хозяйстве. А накануне писательского пленума «Правда» опубликовала постановление ЦК

КПСС «О литературно-художественной критике».

Пожалуй, первое чувство, возникающее при чтении этого важного партийного документа,— глубокое взаимопонимание и откровенность в отношениях партии и художественной интеллигенции. Разговор идет требовательный, но доброжелательный; без лести, но и без недомолвок и умолчаний. Слишком серьезное дело критики, если она сама время от времени нуждается в критике. А нужда такая, несомненно, есть.

Нынешнее «состояние критики,— констатирует постановление, — пока не отвечает в полной мере требованиям, которые определяются возрастающей ролью художественной культуры в коммунистическом строительстве».

Да, критика наша часто бывает легковесна в осмыслении процессов развития советской многонациональной литературы и искусства. «Многие статьи, обзоры, рецензии носят поверхностный характер, отличаются невысоким философским и эстетическим уровнем, свидетельствуют о неумении соотносить явления искусства с жизнью».

Это одна из ключевых мыслей: об умении соотносить явления искусства с жизнью. Как этого нам часто не хватает! Многие ошибки и просчеты критики проистекают отсюда. Абстрактно-гуманистические концепции, не учитывающие социальных, классовых критериев художественного анализа; догматическое топтание на месте в стороне от движущейся вперед жизни и литературы; и, наконец, так называемая «герметическая» критика, тяготеющая к заумному искусствоведческому бормотанию,— все эти крайности одинаково грешат недооценкой сегодняшних реальных забот и свершений народа.

А дальше о требовательности: «До сих пор в критике проявляются примиренческое отношение к идейному и художественному браку, субъективизм, приятельские и групповые пристрастия».

Как появляются плохие книги? Нелегко ответить на такой вопрос. Конечно, многое зависит от самого писателя, его требовательности к самому себе.

Если он приносит в редакцию или издательство сырую, недоработанную рукопись — тут ясно, кто виноват. Но, во-первых, есть редакции, куда автор не решится принести беспомощную рукопись; он знает уровень требований в каждой редакции. И, во-вторых, если рукопись того стоит, с ней начинается совместная работа редактора и автора. Теперь, после доработки, рукопись печатается в журнале или выходит отдельной книгой. Дело за критикой. Или она уклонится от серьезного анализа, или она скажет автору и читателям, что за детище появилось на белый свет. Где-то появляется рецензия, одна из тех, что описаны в постановлении Центрального Комитета партии: «Публикуемые рецензии нередко носят односторонний характер, содержат необоснованные комплименты, сводятся к беглому пересказу содержания произведения, не дают представления о его реальном значении и ценности».

Иначе говоря, публикуемые рецензии не всегда дают правдивое, истинное представление о литературном произведении, будь то роман, поэма, пьеса или сборник критических статей. Это приносит ущерб в эстетическом, нравственном воспитании наших людей: портит вкусы или отбивает охоту к чтению. Григол Абашидзе на пленуме правления Союза писателей СССР резонно спрашивал: можем ли мы требовать правды от литературы, если критика не всегда говорит правду самой литературе? Кто-то даже предлагал на пленуме выработать коллективную систему мер против появления слабых книг, вялых, рыхлых, то есть неполноценных в идейно-художественном отношении. Я не верю, что можно выработать такую систему мер. Литература, как и другие виды искусства, не может жить одними шедеврами. Помнится, в послевоенные годы во имя качества резко сократили выпуск кинофильмов до пяти-шести фильмов в год. Как известно, мы не дождались ни шедевров, ни фильмов.

Дидро однажды заметил, что в окрестностях Рима были найдены сотни посредственных античных статуй, десятки средних и лишь единицы первоклассных произведений искусства, украшающих музеи Рима, Парижа и Лондона. Ежели так обстояли дела с шедеврами в золотые для искусства античные времена, то чего же говорить о стремительном XX веке…

Я верю в другое: в наши возможности создать в литературе атмосферу высокой требовательности, эстетической взыскательности, атмосферу нетерпимости к идейно-художественному браку. К этому призывает критиков постановление Центрального Комитета партии.

Тогда невозможны будут ползучие, уклончивые рецензии и статьи, которые создают лишь иллюзию критики, которые заканчиваются обычно сакраментальной фразой: «В произведении не обошлось без недостатков…».

Авторы таких статей и рецензий напоминают фарисеев-книжников, которые, как известно, комара отцеживали, а верблюда проглатывали… Ограничиваться двумя-тремя пустяковыми замечаниями вместо анализа идейно-художественной слабости всего произведения — такова метода комплиментарной критики, озабоченной лишь одним парикмахерским вопросом: «Не беспокоит ли?»

Конечно, такие критические произведения назвать иллюзией критики легко. Но — увы! — она, к сожалению, еще встречается, унижая звание и достоинство критики.

Атмосфера эстетической взыскательности поможет провести и критику иллюзий, встречающихся в литературном обиходе, разобраться в правомерности различных репутаций, выяснить «реальное значение и ценность» творческого вклада писателя. Работы здесь непочатый край. Кстати, она уже началась, и пример подают некоторые академические сборники, трезво анализирующие состояние литературы. Сошлюсь хотя бы на недавно вышедший в Ленинграде сборник статей «Проблемы психологизма в советской литературе» (1970), где убедительно разобраны, в частности, панферовские «Бруски».

Среди других важных положений, содержащихся в партийном постановлении,— мысль о социальной активности советской критики, ее общественном призвании. Ставится задача повышения идейно-теоретического уровня критики, которая могла бы способствовать расширению идейного кругозора художника, совершенствованию его мастерства. Разумеется, такая работа по плечу лишь критику, умеющему «быть с веком наравне», овладевшему творчески, самостоятельно инструментом марксистско-ленинского анализа произведений искусства, убежденному борцу за наши революционные идеалы. Все это составляет основы формирования личности самого критика, его нравственной позиции.

Критика не инвентарная опись, а живое искусство, и потому она пристрастна, ибо делается живыми людьми, обладающими своим темпераментом, эстетическим вкусом, убеждениями, в которых выражена принадлежность к определенной партии, классу, обществу. Эмоциональный пафос критики в ее лучших образцах столь же заразителен, сколь и в романе, повести, стихотворении.

В то же время критика беспристрастна, потому что руководствуется научными критериями исследования, выработанными марксистско-ленинской теорией.

Партийное постановление намечает эффективные меры по совершенствованию литературно-художественной критики — от подготовки кадров молодых критиков до создания массового литературно-критического и библиографического журнала. Теперь дело за критиками. У нас есть большая традиция гражданского служения революционным идеалам.

Еще в прошлом веке «критическая школа в русской литературе» завоевала широчайшее признание. О том, как высоко ее ставил Маркс, вспоминал в последние годы своей жизни Энгельс; он писал Евгении Паприц, что Россия может гордиться «критической мыслью и самоотверженными исканиями в области чистой теории, достойными народа, давшего Добролюбова и Чернышевского».

Такими традициями можно гордиться.

Такие традиции и обязывают. Внимательнее вглядеться в «бегущий день», уловить глубинные токи действительности и, сверяя с ними романы и повести, найти слово о жизни, которое поможет народу в строительстве нового общества.

Журнал «Юность» № 3 март 1972 г.

Оптимизация статьи – промышленный портал Мурманской области