Она бежала до тех пор, пока не задохнулась. Постояла несколько минут, отдышалась и пошла медленно. Куда она шла, сама не знала. Она забралась на гору Тарки-Тау, возвышающуюся над городом, как крепость. Она думала, что крутизна, обстановка, похожая на родные места, облегчит ее страдания. «Надо плакать, это поможет»,— убеждала себя Гульжанат. Но слез не было. Дул пронзительный ветер, с неба лились ледяные струи дождя.

Ровно в шесть часов вечера Лариса, нарядная, надушенная, с роскошным мужским портфелем, стояла у квартиры Амирхана. Но как она ни стучала, двери оставались закрытыми. «Неужели он побежал к этой?..» — холодея, думала Лариса и продолжала стучать и стучать. Скоро одна за другой открылись все двери, что были на лестничной площадке, и соседки, с интересом рассматривая Ларису и ее модный наряд, заверили, что Амирхана нет дома, иначе он давно бы открыл.

Газета дала объявление о том, что требуется подчитчик, но пока замены Гульжанат не находилось. Она отрабатывала последние дни. В редакцию зашел односельчанин Гульжанат, работник районной газеты, и передал ей от матери зашитый сверток. В нем были теплый платок, деньги и письмо.

Амирхан метался по уютной и ненавистной теперь квартире. Пинал ногами стулья, время от времени подбрасывал перед собою диванные подушки и бил их изо всей силы, послал соседского мальчишку в магазин за сигаретами и так надымил, что дышать было трудно.
Но проходил день за днем, а Гульжанат так и не появлялась.

«В номер на воскресенье!» — надписал редактор красным карандашом на статье Амирхана и передал ее в секретариат. В воскресенье в городе только и разговору было, что о статье «Спасти человека», напечатанной под рубрикой «Пережиткам — бой!».

О встречах Асият с Салманом никто на фабрике не знал. Асият ревностно оберегала свое чувство от любопытных глаз. Написала в редакцию,— не хватало душевных сил, чтоб молчать. Газета в ее представлении была добрым началом жизни, а все люди, работающие в ней, мудрыми и справедливыми.
Письмо в редакцию помогло ей вернуть Салмана. Теперь это же письмо, опубликованное в газете, отняло Салмана, изломало всю ее жизнь.

Следователь городского отделения милиции вызвал на допрос Амирхана, Гульжанат, Курбан-Кады и Арслана. Всех четырех — на десять часов утра. У следователя был свой расчет: допрашиваемый должен знать, что в любую минуту могут пригласить его товарищей для очной ставки. Первой явилась Гульжанат. Она была рада вызову, давно бы пришла сюда сама, да не знала, как это сделать. Войдя в приемную, она молча села на стул у дверей кабинета.

Борис Можаев

Пролог
На авансцену выходит автор.
Автор. Это случилось в пятьдесят девятом году… Я приехал с Дальнего Востока, где служил и работал много лет. Главный редактор известного журнала послал меня в родные места описывать успехи моих земляков. «Это вышгородское дело,— сказал он,— надо подать так, чтобы от грандиозного размаха земной шар качнуло. Родина твоя — тебе и писать».

Областная радиоперекличка
На переднем плане стол Терентъева. За столом у микрофона сидят Терентьев и Земляков. Терентьев. Все готово? Земляков. Так точно. Терентьев. Начали.
Земляков (включая микрофон). Товарищи вышгородцы! (Лучи прожекторов выхватывают из темноты в глубине сцены столы с такими же микрофонами; за столами сидят руководители районов.) Сегодняшняя радиоперекличка посвящается, можно сказать, эпохальному событию нашей области — мы с вами являемся свидетелями…

Кабинет Терентъева. Михаил Иванович сидит за столом, пишет. Входит Маша.
Маша. Михаил Иванович, к вам автор. Говорит — из Москвы. Силантьев.
Терентьев. А-а! Силантьев? Давай его сюда!
Маша уходит. Михаил Иванович распрямляется в своем кресле. Ждет. Входит Автор.
Терентьев (еще издали). Здорово, земляк, здорово! Ну-ка, ну-ка, покажись, какой ты есть автор! Автор (подходя, протягивает руку). Здравствуйте! Терентьев (встает, осматривает автора удивленно) Ты тетки Даши-Мочилки сын! Вылитый в мать. Вот те раз! А я думал, из каких ты Силантьевых?

Дом Казанкова. Открытая веранда, сад фруктовый, огороженный плотным забором. Чувствуется, что дом стоит на высоком речном берегу…
Отсюда хороший вид. Казанков водит Автора по саду. Прасковья Матвеевна накрывает стол, постоянно уходит с веранды за вилками, ножами и пр.
Казанков. А вот эти яблони я привез из Краснохолмска.
Автор. Далеко! Сколько им лет?

Колхозное собрание — президиум слева, колхозники справа. В президиуме Веселинов, Фетиния Пряхина, председатель сельсовета Федосей Иванович, бригадир Егор Иванович, скотник Жасеин. Председательствует старый пасечник Минеевич. Среди колхозников много стариков и старух. Автор сидит среди колхозников.
Пряхина (наклоняясь к Веселинову). Давайте кончать с пенсиями. Перейдем к обсуждению трех планов.
Веселинов. То есть как? Колхозники утвердили такую очередность, а мы поломаем? Хозяева-то они! А мы слуги.

Переправа на реке Прокоше. Слева видна избушка бакенщика. Возле нее валяются створные знаки, стоят весла. Парома и лодок не видно, они где-то угадываются под речным берегом. Справа, к самой переправе, подходит лесок. На опушке сидят Автор и паромщик Кузьма Пупынин (он же и бакенщик), едят уху из котла, пьют водку. Кузьма босой.
Кузьма. Сигареты у вас прямо царские. С короной!

Кабинет Терентъева. Маша раскладывает на боковых столах засушенные початки кукурузы, стебли бобов, сои… Подвешивает таблицы. Терентьев стоит поодаль, наблюдает.
Терентьев. Маша, соевую таблицу повесь вот сюда. Здесь она повидней будет. Позавчера собрал секретарей, спрашиваю: в каком месте сою срезать надо?
Молчат. Наконец, Моторная подходит. Вот здесь, говорит, Михаил Иванович. (Показывает.) А я говорю: дура! Ты половину бобиков на стерне оставишь.

На переднем плане стол Терентьева, сбоку сидит Земляков. Столы районных руководителей в глубине сцены, освещены прожекторами.
Терентьев. Товарищи! Не прошло и трех месяцев после областного актива, а достижения наши превзошли всякие ожидания. Вот что значит правильно настроить народ, организовать его, сплотить и поставить перед ним ясную задачу. Маловеры и скептики путались в ногах наших, кричали, что мы и двух планов не наберем. Но все они горько посрамлены. Два плана уже есть, товарищи!