Приветствую Вас, Гость

Глава третья Новый отсчет часть 3

Светлана не заметила, а может быть, и не придала значения тому, что возле крыльца медпункта стоит темно-вишневая «Нива», но когда перешагнула порог комнаты Киры, сразу поняла, в чем дело: за столом, расстегнув ворот кителя, сидел краснолицый майор, пил чай. Капли пота выступили у него над белесыми густыми бровями, а хрупкая Кира сидела напротив и неподвижно смотрела на начальника. Ее благоговейное молчание показалось Светлане чуть ли не ритуальным — так смотрят на идола. Майор не оторвался от большой синей чашки, взгляд его скользнул по Светлане, и он неторопливо повел рукой, указывая, чтобы Светлана села.
Он маленькими глотками, шумно втягивая воздух, допил чай, перевернул чашку, и так поставил ее на блюдце, вздохнув, сказал:
— Повидалась?
Светлана молчала, да и что она могла ответить, ведь майор наверняка все знал, может быть, даже до подробностей, о том, как прошло ее свидание с Антоном. Но зачем он приехал сюда?.. К Кире?..
— Батюшка твой — Найдин Петр Петрович?
— Он,— кивнула Светлана.— А что?
— А ничего,— строго ответил он.— Справку навел, только и делов.
— А что… мне не поверили?
Майор спокойно двумя пальцами вытер краешки губ, усмехнулся:
— Поверил… Однако проявил интерес. Я-то войны не нюхал, совсем пацаном был. И может это странным показаться — из моей родни никто в том пекле не побывал, такой удел выпал. А вот интерес к военным делам имею. Мемуары собираю. Два книжных шкафа ими набиты. Там всякие есть. И которые только про себя пишут, своими заслугами озабочены, а есть — о себе мало, все больше о других, чтобы им память отдать. Иной раз и друг с другом сцепятся: один пишет — так было, другой — нет, вот эдак. И что характерно, о тех, кто, может, более других нахлебался, иной раз лишь только помянут, мол, жил такой и все. А начнешь о нем по разным книжкам по кусочкам собирать, и видишь, какой истинности был человек… Про отца твоего нашел. В двух местах упомянут. Грозной удали был мужик.
— Он и сейчас есть. Математику в техникуме преподает. Вот и вся грозная удаль.
Майор побарабанил толстыми пальцами по перевернутой чашке, сказал:
— Знаю я, где он проживает… Знаю…
Светлане не понравилось, ни как говорил он, ни как барабанил пальцами, и вообще она не понимала — зачем все это должна выслушивать и почему именно здесь, в комнате Киры. Наверное, что-то отразилось на ее лице, и майор своими темными глазами это углядел, чуть, приметно усмехнулся.
— Не суетись,— негромко, но весомо сказал он.— Это я к тому, что теперь понятие имею, с кого твой муж мог пример брать, когда рос, и что ему в душу запало. Думаешь, я генералов не видал? Да всяких я видал. Вон у меня и сейчас один из таких отбывает, правда, он, можно сказать, по гражданской линии генерал. Перед ним народу трепетало поболее, чем дивизия. Все мог: и судить, и миловать. Из кабинета его порой людей на носилках выволакивали. Хоть, говорят, и шепотом слова произносил, но шепот похлестче гадючьего укуса. Его подпись иной раз миллиона стоила. Неприступной крепостью считали. Монолит вроде. А скребанули — дешевка. Жуликом начинал, жуликом и кончил. Одним своим фасадом жил и подписью своей приторговывал. У нас тут человек не просто — как в бане голый, он будто бы по пустыне на глазах у всех нагишом шагает. И его со всякого места до самых душевных глубин видно. Однако вот этот, из гражданских генералов, для меня лично ну никакого интереса не являет. Он сразу в ползунка оборотился. Готов каждому ботинки лизать, абы выжить, и все надежду имеет: заступится кто за него. А я-то вижу: никто заступаться не будет. Никому он такой не нужен. Но не в этом суть.
— А в чем же? — нетерпеливо сказала Светлана.
— А в том,— вдруг голос у него отвердел,— что мужик твой другой. Тут и приглядываться не надо. А вот ты и… батюшка твой, вояка старый, что для его спасения сделали?.. Вы, что же, уверовали, если человеку срок даден, то это бесспорность его вины?.. Ха! Да ведь разное бывает… Разное!.. Ты думаешь, я тут пребываю только затем, чтобы их под охраной содержать и наблюдать, чтобы они план давали и дисциплину блюли?! На хрен бы мне такая работа была нужна! У меня к людям свой интерес есть. И всякие такие речи: исправить, перевоспитать, честнягу из паршивца сделать — пустыми считаю. Если гад ползучий всю жизнь вонял, то таким и будет, а если человек запутался — ему помочь выпутаться надо дать. Вот это дело для меня интерес являет. А то давно бы пошел слесарить. Я ведь этому делу обучен. И свой рубль руками, если надо, добуду… Зачем тебе все это говорю? А затем, чтобы ты мужика своего не просто бы жалела, а в драку за него пошла. В драку! Я тебе это в официальности сказать не могу, а здесь вот, у Киры, вроде как за чаем, говорю. У нас тут домашний разговор… Надо дело твоего мужика заново тряхнуть. Очень надо. Он о том беспокоиться должен или ты?.. Поняла?
Теперь уже все его лицо сделалось потным, он вынул большой белый платок, утерся и по шее провел, за воротником, потом вздохнул:
— Вон у меня «Нива» в город пойдет. Дорогой тут чуть более двух часов. А то теплоход только к вечеру. Собирайся, довезут.
Он поднялся, снова обдал ее запахом лука. Ей показалось — от него шел жар, так он накалился, и только теперь она увидела, что глаза у него не колючие, хоть и твердые, темные, но где-то в глубине их тлеет сострадание, а это не так уж мало…
— Шофер меня на место подбросит, а потом возвернется. Ты к этому времени будь готова,— спокойно, по-деловому сказал он, и от этих простых слов она чуть не всхлипнула, но он не дал, кивнул:
— Ну, будь здорова… Батюшке кланяйся. Не важно, что не знакомы. Тут другое важно…
Но он так и не сказал, что же именно, и довольно легко понес свое грузное тело к выходу. И в это время Светлана снова увидела застывшее в благоговении лицо Киры, в ее раскосых глазах ничего, кроме восторга, не было, и Светлана внутренне ахнула: «Господи, чего только не бывает!»
— Ты что? — негромко позвала Светлана.
Кира вздрогнула, будто пробуждаясь, посмотрела уже осмысленно на Светлану.
— А что?
И Светлана, сама от себя не ожидавшая такой бестактности, спросила напрямик:
— У тебя с ним что-то есть?
— Не-а,— не удивившись вопросу, спокойно протянула Кира, и вздохнула: — А жаль.
— Это почему же? Он не хочет?
— Хочет,— сказала Кира.— И я хочу. Но он не может. По совести не может… Семья у него…
— Ну и что — семья?
— А то! — вдруг зло сказала Кира.— Если ты не понимаешь, тогда что говорить с тобой. Иди собирайся!.. Да адрес мне оставь. Может, сгодится.
Произнесла она это жестко, беспрекословно, и Светлана невольно подчинилась ей, пошла за вещами.
Она долго не могла отделаться от странного ощущения подчиненности воле майора и Киры — пожалуй, чуть ли не всю дорогу, пока ее вез молчаливый, угрюмый военный с погонами прапорщика. Этот водитель так и не сказал ни слова, сидел, чуть подавшись вперед, и когда ехали тряской дорогой, и потом, когда выбрались на гравиевое полотно, изрядно побитое, а затем на асфальт.
А Светлану все не оставляла мысль о майоре: это же надо, где только не встретишь на этой безмерной земле поборника справедливости; а может, эта потребность в совестливости присуща почти каждому, но у каждого своя мера, и не всегда она совпадает с мерой тех, кто рядом… Как знать? Грузный майор, краснолицый, с белесыми бровями и маленькими темными глазами, все стоял перед ней, и ощущение правоты этого неожиданного человека все более укреплялось. Она ведь и прежде знала: подлинная сила не выносит излишней трескотни, да и вообще всякого шума, она просто действует и потому чаще всего непобедима… Надо действовать, надо спасать Антона.
Это ведь даже странно и необъяснимо: почему во время поездки для нее не существовало ни проектов, ни цифр, ни схем, ничего, над чем она так упорно ломала голову, чем так яростно, до полной самоотдачи прежде жила, словно этот гигантский мир ее работы, ее тяжких, почти нечеловеческих трудов мгновенно отвалился, оставив ее наедине с самой собой. Так внезапно обнаружилось, что, кроме дела, у нее есть и другая жизнь, о которой она упорно старалась забыть, и в этой жизни обитали ее детство, ее юность, Антон, отец и еще множество людей. И вдруг, к ужасу своему, она ощутила: это ведь две разные планеты, ну, если уж не планеты, то две разные формы бытия, которые почему-то невозможно объединить. Светлана не могла ничего объяснить для себя, хотя чувствовала — объяснение необходимо, оно может многое расставить на места, но сейчас не это важно, а Антон… Да-да, Антон, и пока она не поймет, как должна действовать, чтобы спасти его, ничем другим заняться не в состоянии.
Надо брать отпуск и ехать в Третьяков, решила она. Ведь Антон сказал: только там и можно найти ответ.

(Окончание следует).

Журнал Юность № 7 июль 1987 г.

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области